Ари откидывается на спинку своего стула, выставив перед собой руки с растопыренными ладонями.

– Э… нет. Вот этого точно не было. Ты меня вообще слышал, на кой черт, она мне сдалась? Не было такого. Я не знаю, кто ее так отделал. Поля, она у меня иммигрантка из России. Легальная, у нее документы все в порядке, ты не подумай, – он снова наваливается на стол и заговорщическим голосом продолжает: – Так вот она сказала, что это какая-то ритуальная штука… или что-то типа того. Я в этом не разбираюсь, это вы сами решайте. Но я тут не при делах. Жалко Линду, конечно, но это не я. Да, было дело, морду бил, не горжусь, но это в прошлом.

Кевин нехотя отпускает его, и я вижу, как Ари Бойд беспрепятственно выходит за дверь допросной.

– Он не убивал Линду Саммерс, и ты это знаешь, – говорю я в микрофон, и Кевин поворачивается ко мне, с досадой глядя в фальшзеркало.

По коридору постоянно курсируют полицейские: кто-то только вернулся с выезда, кто-то с обеда, кто-то просто вышел из кабинета, чтобы размяться.

Я пообещала Кевину сходить с ним на обед, потому приходится сидеть и ждать его, стараясь не встречаться с полицейскими взглядом. Среди них может оказаться тот, кто работает здесь больше пяти лет, а значит, вероятно, был знаком со мной, как с подающей надежды стажеркой ФБР. Сегодня все это уже кажется таким далеким и нереальным, и все же…

– А я тебя знаю! – неожиданно громко звучит мужской голос, и я ловлю на себе чей-то взгляд. Концентрирую внимание на пуговице своего пальто в надежде, что он обращался не ко мне, в надежде, что он просто пройдет мимо. – Ты же эта ведьма из Бруклина, да?

Он подходит ближе, настолько, что меня начинает тошнить от запаха жаренных сосисок и соуса барбекю.

Я поднимаю голову, с вызовом заглядывая ему в лицо: над правым глазом густая черная бровь с аккуратным ровным шрамом, точно он получил его не в драке, а специально надрезал для усиления своей животной харизмы, тонкие губы, разъехавшиеся в издевательской ухмылке, ямочка на подбородке, сглаженная ровной щетиной. Он не кажется мне знакомым.

– Ну точно! Я же говорил, это она.

Двое мужчин, что стоят рядом с ним, улыбаются, разглядывая меня, словно зверушку в зоопарке. Становится противно.

– Это про которую Норт рассказывал? – внезапно спрашивает один из его дружков.

– Ну, а кто же еще? Горе-профайлер, которого выкинули из ФБР за профнепригодность. Сначала наберут всякую шваль, а потом расхлебывай.

– Все сказал? – с вызовом говорю я, скрещивая руки на груди.

– Где твои лохмотья? Ты не стесняйся, ходи, как душа велит!

– Что еще про меня знаешь?

– Звездой себя возомнила?

– Лучше быть звездой, чем петухом, не думал об этом?

Он прокатывает языком по внутренней стороне щеки, точно пробует на вкус неизвестное блюдо. Однако, когда смысл сказанного достигает его задетого самолюбия, он мгновенно меняется в лице.

Эти секунды я наблюдаю, как замедленные кадры кинофильма: улыбка сползает с лица, он раздувает ноздри, глаза сужаются до щелок. Кисти превращаются в кулаки.

Он делает шаг вперед, нависая надо мной. Его зловонное дыхание перекрывает мне кислород.

– Что ты сказала?

– Что здесь происходит? – вмешивается Кевин, оттаскивая от меня верзилу. – Совсем ополоумел?

– Эта сука должна ответить за свои слова! Она…

– Еще раз назовешь ее так, и будешь иметь дело со мной. Пошел вон отсюда.

– А то что? Снова рожу бить мне будешь?

Верзила в упор смотрит на Кевина. Два прихвостня, ради расположения которых, скорее всего, и затевалась эта показательная порка, молча стоят на расстоянии, неуютно наблюдая за происходящим. Не думаю, чтобы они были готовы вмешаться, если того потребует ситуация.