– Не нужно сердиться, Ирина Константиновна, – миролюбиво произнес генерал Потапчук, рассеянно поглаживая кончиками пальцев лежащий на столе крест. – Это вовсе не мистификация и не спектакль. Согласитесь, я уже староват для таких вещей.

Краем глаза Андронова заметила мимолетную, но весьма красноречивую улыбку, появившуюся при этих словах на губах Сиверова, который сидел в своем кресле с безучастным, скучающим видом, по обыкновению не снимая темных солнцезащитных очков. Глеб Петрович, по всей видимости, имел свое собственное мнение на этот счет, в корне отличавшееся от мнения, только что высказанного генералом. И Ирина при всем своем уважении к Федору Филипповичу в данном случае была согласна не с ним, а скорее с Сиверовым. Несомненно, драматический эффект, произведенный внезапным появлением на сцене легендарного волчанского креста, был тщательно и не без удовольствия рассчитан и подготовлен. Разумеется, Федором Филипповичем, и никем, кроме него.

– Я просто хотел построить нашу беседу определенным образом, – продолжал оправдываться генерал, – чтобы по мере возможности избежать переливания из пустого в порожнее и сэкономить тем самым ваше драгоценное время. Так вы подтверждаете, что это именно демидовский крест, а не его копия?

Не торопясь с ответом, Ирина снова взяла в руки крест и еще раз придирчиво осмотрела его со всех сторон, хотя никакой нужды в этом не было. Крест был увесистый, довольно крупный – сантиметров двадцать в длину и десять-двенадцать в поперечнике, – затейливо-вычурный, богато и со вкусом украшенный. Прикрепленная к нему массивная золотая цепочка, тоже затейливая, непонятно как переплетенная, мягко змеясь, струилась по пальцам, плавными кольцами ложась на стеклянную крышку стола. Для своего возраста и с учетом сложной биографии крест на диво хорошо сохранился – он выглядел так, словно только что вышел из рук мастера, и это было единственное обстоятельство, способное вызвать хоть какие-то сомнения в его подлинности.

– Я – да, подтверждаю, – сказала Ирина, с неосознанным сожалением выпуская крест из рук. – Но, повторяю, я не эксперт в ювелирном деле. Я могу назвать вам пару-тройку имен.

– Простите, Ирина Константиновна, – мягко перебил ее генерал. – Я могу назвать больше, но дело иметь предпочитаю все-таки с вами. Огласка пока представляется мне преждевременной. Кроме того, посудите сами: ну откуда в какой-то богом забытой Волчанке возьмется столь точная копия исчезнувшего почти полтора века назад предмета? Кто ее мог изготовить? И главное, по какому образцу?

Ирина молча кивнула: генерал повторял вслух ее собственные мысли.

– Кроме того, – продолжал Федор Филиппович, – я не вижу в таком копировании ни малейшего смысла. Добро бы, кто-то пытался обмануть богатого коллекционера и продать ему копию по цене оригинала. Но ведь этот. э. Сохатый пришел не к коллекционеру, а в магазин. То есть он заранее намеревался продать эту вещь за бесценок. Следовательно, настоящей цены данного предмета он себе просто не представлял. Верно?

– М-да, – неопределенно промолвила Ирина.

В рассуждениях Федора Филипповича было слишком много слабых мест, и вряд ли он об этом не знал. А Сиверов и не скрывал, что исполнен скепсиса. «Кстати, – подумала Ирина, – а что тут делает Глеб Петрович? Зачем вообще понадобилась эта встреча на конспиративной квартире? Раз уж господин генерал взял на себя смелость разъезжать по Москве с волчанским крестом за пазухой, почему он не подъехал ко мне на работу или домой? Моя так называемая экспертиза заняла от силы две минуты, так к чему такая громоздкая прелюдия?»