– Ин-цин-дентов не будет, – в точности скопировав его произношение, заверил братишка и энергично потер ладонью мерзнущее ухо. – Стволы зарегистрированы, лицензию оформим как полагается. Главное, кореша бы нашего найти. Неужели же он, козел, отправил нас за семь верст киселя хлебать, а сам, падло, живет себе в каком-нибудь Бутово?

– Очень может быть, – авторитетно поддакнул Басаргин. Он никуда не торопился; братишка явно мерз, и это было неизъяснимо приятно. – Как он хоть выглядел-то?

– Ну, маленький, щупленький, носатенький. Такой, знаешь, мозгляк. Но пьет, как лошадь.

– У нас тут все пьют, как лошади, – сказал Басаргин. – Что ты хочешь – Урал, Сибирь почти что. Маленький, говоришь? И нос вот такой, – он показал, – набок маленько?

– Ну! – обрадовался вконец закоченевший братишка. – Ну, командир?..

– Ты не нукай, – осадил его капитан.

– Извини, – мигом отработал назад сообразительный Шумахер. – Да вот, глянь-ка. Это один из наших пацанов изобразил. Вроде похоже.

С этими словами он протянул Басаргину ту самую бумажку, с которой давеча приставал к прохожим.

Капитан взглянул.

Бумажка представляла собой обыкновенный листок в клеточку, вырванный из обыкновенного блокнота. На листке шариковой ручкой был набросан портрет – не столько, впрочем, портрет, сколько шарж, – здоровенная башка с костлявой физиономией, оттопыренными ушами, жидкими волосенками и огромным кривоватым носом, а под ней – карикатурно мелкое туловище с анемичными ручонками, одна из которых сжимала тоже карикатурно огромный нож подозрительно знакомых очертаний.

Сомнений не оставалось: на бумажке был нарисован Горка Ульянов.

Цель прибытия братишек на черном «хаммере» в забытую богом Волчанку теперь тоже не вызывала сомнений. Цепочка была простая: крест – трупы в магазине – паспорта с пропиской и железнодорожные билеты – Волчанка – человек с обрезом. А про паспорта и билеты небось узнали через знакомых в своей московской ментовке, которые одной рукой шлют запросы капитану Басаргину, а другой – сливают информацию бандитам.

Надо было что-то решать, причем быстро. Времени на то, чтобы спросить совета у дяди Коли, уже не осталось. Случилось то, чего все они боялись: в Волчанку явились чужаки, и не просто так, а чтобы выяснить то, что некоторые из волчанцев знали наверняка и о чем все остальные догадывались.

Лес, подумал Басаргин. Зима. Тайга, горы. А что? Пошли на охоту и пропали. Первые они, что ли? Предупреждали ведь их. Не послушались, ушли. В нетрезвом, конечно же, состоянии. Ну, и каюк. А?..

– Так это ж Горка Ульянов, – сказал он, возвращая братишке портрет. – В смысле, Егорка, Егор. Да, охотник он знатный, это без дураков. Только закладывает в последнее время здорово. Если вам охота нужна, вы его перед выходом не поите. А то будет вам приключение – врагу не пожелаешь. Вон, по этой улице предпоследний дом.

– Женат? – деловито спросил братишка, пряча портрет во внутренний карман куртки.

– Откуда? – пожал плечами Басаргин. – Кто за такого пойдет?

– Факт, – согласился братишка, – я бы ни за что не пошел.

Они немного посмеялись, и в ладони у капитана каким-то непостижимым образом очутилась купюра достоинством в сто долларов США. Потом Басаргин продул «беломорину» (стодолларовая бумажка все тем же непостижимым способом переместилась из его ладони в карман форменных брюк), закурил сам, дал прикурить братишке, который похвалил его почти что антикварную зажигалку, и черный «хаммер» укатил, мрачно сияя сквозь слой дорожной грязи кроваво-красными габаритными огнями.

Басаргин проводил его долгим многообещающим взглядом и, пересмотрев свои планы, поспешил уже не в отделение милиции, а к себе домой.