– Неужели? ― стальная бровь изогнулась. Не знаю, дерзил ли ему кто-нибудь раньше, кроме Тейлор, но я была не из тех, кто «глотал» обиды. ― И чего же я не понял?

– Благотворительность, мистер Маккейн ― это оказание безвозмездной помощи тем, кто в ней нуждается. Безвозмездной. А я собиралась брать за свою работу деньги.

– Брать деньги за то, чтобы малевать стены? ― он усмехнулся, а меня будто жаром обдало от такой наглости.

– Не считаете художников работящими?

– Работящими? ― вновь смешок. ― Художники ― это чертовы интеллигенты, закопавшиеся в своей славе и не знающие, что такое тяжелый труд. Они гребут деньги лопатами, малюя свои дурацкие картины, пока другие горбатятся на трех работах, пытаясь заработать на кусок хлеба. Так что нет, мисс Монро, я не считаю художников работящими.

Было больно, обидно, внутри разрастался гнев. Я хотела сказать всё, что думаю о нём, о его мнении, и куда он может его засунуть, но сдержалась.

– Как долго вы горбатились на этот дом?

– Простите? ― не понял он.

– Этот дом, ― повторила я, ― сколько вы работали, чтобы его купить?

Скулы Мака напряглись.

– Этот дом принадлежал нашим родителям.

– И они горбатились ― как вы выразились ― на трех работах?

Это очко явно вылетело в мою пользу. Глаза придурка налились ещё большей яростью. Я рисковала, но мне было плевать. Если и начинать новую жизнь, то, наконец, учиться давать людям отпор.

– Мой отец трудился. Всю свою жизнь. Как и моя мать.

– Так же, как трудитесь вы? ― спросила я, а затем склонила голову набок. ― А, кстати, чем вы зарабатываете?

И снова между нами залетали искры.

Тейлор испуганно вертела головой, молча открывала рот и кусала губы.

Наша перепалка напоминала игру в пинг-понг ― и финал обещал быть жарким.

– Тебя это не касается.

– Ты спортсмен, верно? ― я видела кубки и медали, принадлежавшие какому-то Майклу Маккейну, но не сразу сложила два и два. Думала, что это отец Тейлор или, возможно, её парень. Собиралась расспросить её об этом, но не успела. А ещё я упустила момент, когда мы перешли на «ты». ― Играешь в регби? Если не ошибаюсь, это спорт, в котором тупые качки бегают по полю с дурацким мячом?

Комбо.

– Ты ничего обо мне не знаешь, ― он сделал резкий шаг, и от неожиданности я отступила на два.

– Мак, прошу тебя…

Тейлор предприняла попытку остановить его, но та с треском провалилась.

– Не смей рассуждать о том, чего не знаешь. Больше никогда.

Сердце отстукнуло, но я всё же приблизилась и гордо вскинула голову.

– Бесит, да? ― прошептала, улавливая знакомый древесно-пряный аромат.

Глаза Мака отчего-то переместились на мои губы. Я ощутила странную дрожь по телу, но приняла её за ярость ― не более.

– Тебе не следует играть со мной, Никки, ― услышала я, когда он вновь вернулся взглядом к моим глазам, ― это моя территория. И на ней ас ― я.

Затем он грубо вручил мне мою джинсовку, которую я оставила днем в холле.

– Когда будешь уходить, убедись, что взяла все свои вещи.

Наверное, он ждал от меня каких-то слов ― хоть каких-то. Или думал, что я начну умолять его на коленях, просить дать мне эту работу и давить на жалость. Но ошибся.

Николь Монро никогда и ни за что не станет так унижаться.

Больше ― нет.

Тейлор собиралась что-то сказать, но Мак просто развернулся и ушел, оставив нас одних в пустом коридоре.

– Никки… мне так жаль…

– Всё в порядке, ― я смягчилась и даже попыталась улыбнуться, потому что, если говорить откровенно, Тейлор мне очень понравилась.

– Я поговорю с Маком. Не уезжай.

– Не нужно, ― завертела головой я, ― тебе не стоит ссориться с братом. Ты ведь слышала, он не хочет меня здесь видеть.