– Склонись человечество, – величественно произнёс Андрей, разведя в стороны свои руки. Реактор содрогнулся и в один миг выработал двадцатилетний объём энергии. Удивительная вспышка окружила Андрея, сам Создатель пропустил через него абсолютную истину, и тело стало больше не нужно. Андрей охотно сбросил своё тело, словно одежду, отпустив его в небытие. Он освободился от земной оболочки и стал частью неуправляемой разрушительной силы. Неподвластный поток энергии переместил сущность Андрея в другой, более совершенный мир, лишенный чувств и морали, жизни и смерти – только вечное блуждание среди ничего.

Из открытого окна ледяной ветер, господствующий снаружи, боролся с прокуренным воздухом одной из миллионов квартир. Из видимой обстановки: самый обычный диван, сам по себе поскрипывал самым обычным образом. Внутри дивана кто-то скрёбся, искал выход, заставляя разыгрываться воображению. В соседних окнах через одно или два горел свет, а в одиннадцатом окне слева на четвёртом этаже горел человек. Он бегал по квартире туда-сюда, барахтался, пытаясь себя потушить, а потом, смирившись с безнадёжностью попыток, сел на незамысловатую деревянную табуретку посреди комнаты, и спокойно, с грустью в глазах, тихонечко догорал.

Если перестать рассматривать окна с точки зрения наличия или отсутствия в них света, то можно было разглядеть следующее. В первом попавшемся на глаза окне действительно никого не было; обычная комната, традиционно заставленная мебелью, был виден включённый телевизор, показывающий помехи. Но позже там показался человек, который стремительно, но без явной спешки открыл окно, уверенно взобрался на подоконник и шагнул наружу. Внизу уже стояла чёрная машина; двое мужчин в пиджаках и тёмных очках быстро загрузили в неё тело, скрыв от случайных глаз единственный за всю его жизнь честный поступок.

В другом окне, не так далеко от первого, женщина в халате, стоя на стуле, вязала узел на толстой верёвке с петлёй на другом конце в месте крепления люстры, которая была предусмотрительно снята. Скорее всего, женщина собиралась вскоре просунуть в петлю свою голову, или же примеряла это любопытное изобретение для кого-нибудь другого.

Окном выше, мужчина крупного телосложения точил огромный нож. На его лице был противогаз, а рядом стоял человек с яблоком во рту и отведёнными за спину руками. Мужчина с ножом, закончив его точить, подошел к окну и задёрнул шторы. На шторах виднелся рисунок – небрежные красные пятна, безвкусный дизайн несостоявшегося кутюрье.

Если идти вдоль всякой улицы ночью и приглядываться к горящим окнам, то по статистике в каждом третьем окне либо кто-то готовит себе верёвку, либо ставит табурет под люстру, либо уже просто, покачиваясь, висит. По всей вероятности, пользуется популярностью такая форма выхода из тела, очевидно, по причине её простоты и верности.

Гораздо реже, прогуливаясь вдоль домов, можно увидеть людей, тыкающих пальцы в розетку, или, например, с полиэтиленовым пакетом на голове, обвязанным скотчем у основания шеи. Однако, наблюдательный прохожий всегда поймёт, что в каждой квартире этих несчётных бетонных сот совершается акт смерти. И совсем неважно, в какой форме. Кто-то убивает себя, убивает время, убивает окружающих. Средства разнообразны, как и сама жизнь. Отравляющие вещества, алкоголь и никотин, ненависть, телевизор, – на вкус каждого найдётся подходящее ему средство. С каждой секундой происходит утрупнение. Кто-то назовёт это старостью, кто-то недалёкостью, а для кого-то это душевная скудность. Так называемая длина прожитой жизни прямо пропорциональная глубине утрупнения.