Нет, как-то же я сюда попал, почему я не могу вспомнить, как, почему я не могу вспомнить своего имени, ну же, ну же, давай, давай, на перекличке в школе на какое имя вскакивал, а от какого имени душа в пятки уходила, когда начиналось – К доске пойде-о-о-от…

…черт.

Почему я не помню школу, должно же хоть что-то ожить в памяти, хотя бы самый счастливый день в моей жизни, когда в школе что-нибудь провало, и – не у-у-учимся! – или физичка заболела, пусть дома отдохнет, и – не у-у-у-чимся! – или сам заболел, но так, чтобы не ангиной, а попроще чем, и дома сижу, или в кои-то веки снег выпал, из-за трех миллиметров снега – не у-у-у-чимся! Или…

…нет, ничего, хоть бы вспомнить, как поймали за списыванием, или первую двойку, и что родители сказали, или орали, как резаные, или отмахнулись, двойка тоже оценка, или один орал, один отмахнулся, мама, например… а кто моя мама была? А папа? А еще кто, тетушки-дядюшки-бабушки-дедушки-татушки-дадушки? Даже если в приюте в каком рос, тоже должно что-то вспомниться, как после отбоя в карты играли на щелбаны или что похуже, – а ведь ничего не вспоминается, ровным счетом ни-че-го…

…чш-ш-ш!

Прислушиваюсь, показалось, нет, не показалось, шаги, еще, еще, еще, входят люди, один, два, семь, ружья наготове, кого они тут стрелять собрались, ну не меня же… а если меня? На всякий случай ухожу в глубину комнат, в лабиринт коридоров, прогнившие половицы предательски визжат, тише вы, да какое там тише, уже услышали, уже мчатся к лестнице, ага, сейчас вы по ней пойдете и провалитесь ко всем чертям… нет, умные, не пошли, обступают остатки второго этажа со всех сторон, смотрите в оба, не уйдет, вы за окнами следите, чтоб не выпрыгнул, как он с такой высоты выпрыгнет, да как, обыкновенно как…

Хочется заорать, что я вам сделал-то, понимаю, что орать нельзя, надо затаитсья, сидеть тихо-тихо как мышка, вот шкаф хорошо подвернулся, можно за дверцей затихариться, дверца с грохотом отваливается, вздымает тучу пыли, которую тут же прошивает череда выстрелов, что-то царапает щеку, что-то теплое и липкое стекает к губам, совсем хорошо…

Вздрагиваю, оборачиваюсь, смотрю на почтенного господина, который целится в меня из мушкетона, держит на мушке, сейчас пальнет…

Хватаюсь за соломинку:

– Да что я вам сде… – мой голос заходится в приступе кашля в облаках пыли, сгибаюсь пополам, надеюсь, что господин меня понял. Хоть бы ответили что, нет, целятся, будто я животное какое-то вообще, а не человек…

– …стойте! Стойте! – входная дверь распа… нет, не распахивается, просто падает поднимая тучу пыли, в остатки холла взлетает кто-то тощий и всклокоченный, машет руками, стойте, стойте, – мне одному кажется, что он на моей стороне, или…

– Ну что такое?

– Вы… вы не понимаете… он… этот дом… он… Вы его видели? Надеюсь, вы его не прикончили?

– Не успели еще, сейчас…

– И не вздумайте даже, вы хоть понимаете, что это наш единственный шанс?

– Да что вы несете такое в самом-то деле… он… этот дом… это же порождение…

– Вы… вы не понимаете… где он…

Осторожно подхожу к обвалившимся перилам:

– К вашим услугам…

Замираю, в любой момент готовый скрыться где-нибудь нигде.

– Вы… – тощий-всклокоченный восторженно смотрит на меня, – вы… как здорово… вы… это правда вы? Правда?

– Я… правда я… только… я не помню, как меня зовут…

– …ах да, вас же никак не зовут… извините, с именем у вас проблемы… Может… может, вы как-нибудь спуститесь? Или лучше не надо, опасно тут…

– А как я сюда попал?

– Так вы сюда не попадали, вы были там изначально…

Не верю своим ушам:

– Что, всю жизнь?

– Ну да… то есть, нет… то есть, у вас никакой жизни, собственно, и не было… Постойте, сейчас я вам все объясню…