Кирилл очень хорошо помнил, как после его слов потемнело лицо деда. Он отвернулся от внука и бессмысленно уставился в окно. И Кириллу вдруг стало бесконечно жаль старика.

– Прости, дед. Я не должен был этого говорить.

– Они были врачами и спасали людей, – тихо сказал дед.

– Им не обязательно было уезжать для этого в Африку и бороться со всякой заразой, рискуя своей жизнью. Они всегда служили своим «светлым идеалам», а в результате я остался один в шесть лет. И если бы не ты, то, скорее всего, рос бы в каком-нибудь детдоме.

Больше они никогда к этой теме не возвращались.

Кирилл, как и обещал, поступил на юридический факультет. Он успешно отучился, устроился на работу в одну из самых крупных берлинских канцелярий. Он стремительно делал карьеру и очень быстро оброс клиентурой. Через некоторое время шеф канцелярии предложил Кириллу партнерство.

Роскошный дом в фешенебельном районе Берлина, спортивный «Мерседес» последнего года выпуска – Кирилл добился всего того, о чем мечтал. А деду пришлось признать, что у его внука есть и другие таланты…

О решении, принятом тогда, Кирилл не пожалел ни разу. И с тех пор никогда больше не брал кисти в руки. Перед отъездом он, несмотря на протесты деда, подарил свои картины друзьям. Оставил только одну. Вернее, дед оставил. Та картина с видом на Старый Арбат висела сначала в их маленькой съемной квартире, а потом перекочевала в спальню деда в берлинском особняке. Там она и была до сих пор.

«Странные вещи происходят с нами. Почему именно сейчас судьба свела меня с этой девочкой? Разве я не решил для себя всё еще тогда? У меня не было сомнений, я все сделал правильно… или нет? Как это называют психологи? Концепция «незавершенных отношений»? Я попадаю в одну и ту же ситуацию до тех пор пока не найду принципиально другого решения? А я-то думал, что в моей жизни это происходило только в отношениях с женщинами… Сказать Саше то, что говорил мне дед когда-то? Или принять сторону ее матери? Какого черта! Почему мне сейчас не все равно? И как назло это происходит именно сегодня, когда мне и так не по себе!»

Саша снимала небольшие апартаменты с видом на море. Здесь она и оборудовала свою мастерскую.

– Извини, Сириус! У меня немного неприбрано, – смущенно пробормотала она и лихорадочно набросила покрывало на смятую постель.

У окна стоял мольберт с картиной, накрытой серой простыней. Повсюду лежали эскизы, наброшенные карандашом. Пахло краской и холстами. Кирилл зажмурился от удовольствия. Перед глазами на секунду всплыла его московская студия в подвале старого дома на Пречистенке.

– Вот, смотри, – с этими словами Саша стянула простыню с картины.

И Кирилл вдруг увидел лазурное море в лучах восходящего солнца, кромку берега с набегающей волной и белый парусник, маячивший вдали. Вода и воздух были переданы искусно. А маленькая чайка, парящая в облаках, была изображена так натурально, что Кириллу вдруг почудилось, будто он слышит ее крик. Саша между тем выжидательно смотрела на него:

– Что скажешь, Сириус?

– То, что я тебе не раз уже говорил: тебе еще рано становиться дизайнером. У тебя есть стиль и ты хорошо передаешь краски. Но мне кажется – я знаю, почему тебе это не нравится, – и поскольку Саша молчала, он продолжил, – понимаешь, Сашенька, ты все правильно уловила и изобразила, я бы сказал даже слишком правильно, как примерная ученица. А тебе нужно… ну, немного сойти с ума.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе просто нужно немного размыть контуры, совсем чуть-чуть. Можно мне? – он протянул руку к палитре.

Саша молча кивнула.

– Вот тут… и тут, ну, может, еще и здесь, – с этими словами он уверенно нанес несколько мазков, – а теперь посмотрим, что получилось.