– Нормально… – кивнула супруга, – Нормально, говоришь… А ты послушай, как она поет, да с приплясом… вылитая эта, с монистами… помнишь, у нас от моей бабушки патефонные пластинки остались?

– Патефонные? Нет.

– Помнишь, помнишь, они на даче, на чердаке… мы их, правда, не слушали никогда, они на семьдесят восемь оборотов…

– Разве ты их не выбросила?

– Как я могу? Это же память!

– Так что – пластинки на семьдесят восемь?

– Там на одной певица такая, Ляля Черная…

С тех пор следователь, садясь за руль, помимо воли улавливал в привычном звуке мотора визгливые цыганские нотки. «Ляля», блин! Вспомнила детство… Но почему – «Черная»? Машина-то у нас белая!

Да, сказал родственник последней пропавшей, видел я вашу машину, да… сочувствую. Спору нет, вам, при вашей профессии, наверное, по-другому и не полагается, но дача-то у вас есть? А на дачу следует ездить на джипе.

– Такого зверя, как у одного нашего обиралы, из налоговой, – видя вопросительно поднятые брови собеседника, бизнесмен пояснил, – Ну, здоровый такой, вроде меня… короче, «Мерина» не обещаю, да и вам светиться ни к чему… а вот хорошего скандинава или азиата подгоним, ручаюсь.

– А откуда вы знаете, какая у него машина? – подозрительно прищурился Брага, – И какой это такой обирала?

– Кто ж Гурмана не знает?! То есть Гурова, конечно… Кстати, это не он там случайно, в вашей описи? То-то, я вижу… верней, наоборот – не видать его, не слыхать…

«Ну и глазастый, подлец!» – изумился сыщик, – «Секунды три смотрел всего, вверх ногами, а главное просек… Ишь, «кто не знает…» кому от налогов прятаться не надо, тот и не знает… вот я, например».

– А вы не удивляйтесь, – посетитель, оказывается, умел читать мысли, – У меня это профессиональное – раз гляну, и документ как на фото перед глазами. А Гуров этот…

– Давайте о нем не будем. Ваша озабоченность судьбой… в общем, не будем отчаиваться, поиски ведутся, будут приложены…

– Все силы и возможности, мощности и ресурсы… Мне, вообще-то, на работу пора, – Александр поерзал на стуле, но вставать не спешил, – Визитку я вам оставлю, появятся новости – звоните. Ну, и я вам, с вашего позволения, идет? Держите в курсе, и все.

– Но…

– Тихон Савельевич, не волнуйтесь. Кроме моего, – Лобов с нажимом выделил это слово, – Моего дела, меня больше ничего не интересует – ни Гуровы, ни Чуровы… Служебных тайн мне не надо, а вот про тещу знать хочу. А теперь обещанная фактура.

– Весь внимание, – ну-тес, чем собрался удивить проныра-толстосум? – Еще минут пять у меня есть.

– Видите ли… машинку, на которой раскатывала наша Света-старшая, я знаю как свою – сам дарил. Я ее покупал, проверял, чтоб там все путем… короче, знаю. Тесновата, не мой вкус, но приличная вполне. А тут – пропала, вместе с хозяйкой. Так я ее нашел.

Второй раз за полчаса в кабинете состоялась немая сцена.

Судя по выражению лица, он был чем-то серьезно озабочен или встревожен. Мужчина в потертой кожаной куртке, на вид около сорока лет, ростом выше среднего, имел резко выраженные залысины и близко посаженные водянистые глаза. Загрузив в багажник объемистую сумку и два пятилитровых пластиковых ведерка краски, он уже сел за руль и собирался захлопнуть дверцу, когда процесс был прерван ботинком, вставленным в проем.

Люди в форме о чем-то спросили водителя, получили утвердительный ответ, после чего предложили выйти из машины. Возражать и тем более оказывать сопротивление в подобных случаях бессмысленно, поэтому он подчинился, а спустя пять секунд на немного лошадином лице появилась уже не тревога, а откровенный испуг. Еще бы – не каждый день на тебя надевают наручники и заталкивают на заднее сиденье полицейского джипа между двух мордоворотов…