Люди путешествуют и передают болезнь другим, также перемещающимся и передающим ее дальше. И вот патология уже опережает своих первоначальных носителей. Поскольку болезни двигались быстрее, впереди самих европейцев, им крайне редко доводилось наблюдать общины коренных народов в том виде, в каком они существовали до их прибытия. В большинстве случаев ко времени прихода настоящих европейцев волны болезней уже прошлись по регионам и в корне разрушили жизнь индейцев. Это сформировало европейский взгляд на общество коренных американцев и повлияло на наши представления о том, сколько людей проживало на данной территории до прихода европейцев.

Известно, что в период между XV и XIX веками патогенные микроорганизмы распространились среди индейских племен и спровоцировали множество смертей. Этот процесс охватывает почти 400 лет, тысячи миль, сотни сообществ и тысячи общин. В каждой конкретной области были свои, уникальные, детали происходящего и свои последствия. Общины распадались, но образовывались новые, как и новые политические единицы.

В Кентукки торговые модели и союзы изменились под воздействием иностранного влияния, начавшегося в XVI веке. Налетчики ирокезы пришли с севера, и, вероятно, по мере того как менялся более широкий политический контекст восточной части Северной Америки, возник конфликт. Но факт широко известного конфликта между разными племенами коренных американцев, о котором сообщали англичане в XVII веке, не подтверждается археологическими данными. Оспа, скорее всего, появилась в конце XVII или начале XVIII века{55}. Ущерб, нанесенный этим заболеванием, варьировался в разных общинах, но мы можем быть уверены, что погибло от 50 до 90 % населения, а самыми уязвимыми группами оказались дети и старики. Археолог Гвин Хендерсон отметил, что дети и старики представляют соответственно будущее и коллективную память общины. Некоторые группы покинули этот район, а другие претерпели преобразования или остались в прежнем виде. Этот ключевой период, с конца XVII до начала XVIII века, примечателен полным отсутствием свидетельств очевидцев и археологических данных, поэтому мы не знаем, насколько сильно эпидемия изменила уклад жизни. Нам известно, что особенно переломный момент был в середине XVII века, и далее получили распространение многоплеменные деревни, поскольку выжившие племена объединялись{56}.

Размышляя о том, почему все сложилось так, как сложилось в ту катастрофическую эпоху, мы можем назвать непосредственные причины: прибытие европейцев и распространение болезней. Однако на конечный итог оказали влияние и другие факторы, такие как политические союзы, торговые сети и миграция соседних групп. То, как по-разному изначальные факторы влияли в разное время и в разных регионах, демонстрирует, как трудно установить четкую связь между причиной и следствием.

Эти примеры указывают на трудности, связанные с установлением непосредственных причин, пониманием всех сопутствующих эффектов и поиском нитей, связывающих причину и следствие. Даже установив непосредственную причину, мы видим, что контекст, в котором она возникла, способен изменить все. В археологической практике важно осознавать все связи и объяснять, почему и как что-то произошло. В работе над данной книгой для меня это менее важно. Я знакомлю вас с этими примерами не для того, чтобы продемонстрировать, как именно это происходило в прошлом, а чтобы сравнить эти примеры с нашими современными фантазиями и видением будущего, которое обуславливает, как мы это будущее планируем и как к нему готовимся. Общим знаменателем является то, что коллапсы занимают много времени, хотя