Подпольное лечение – никакой страховки, никакого дисконта. А так хотелось бы, как в супермаркете: что-то по скидке… Как-то бываючи, зашли в «Окей» под день рожденья, взяли самое неотложное – выпивки и закуски, самой сытной, не более того, а глянули по чеку: ни одной покупки со скидкой.
Входя в эту дверь, я и не знал, что моя звезда в эту минуту закатилась. Что лоцманы, кацманы, каперсы и структурная декомпозиция работ рухнули в пропасть. Я ещё разглядывал бриллианты в глазах своей любимой, а за моим плечом уже стояла вечность.
Чтобы выйти, надобно открыть дверь. У этой двери оказался кодовый замок, кода к которому я не знал. Не замечая того, я с детства шагал вперёд и распахивал все запертые двери в своей жизни. Наверное, в моём сердце хранились коды ко всем замкам этого мира. Мы получаем эти шифры с молоком матери, а дальше не задумываясь щёлкаем алгебраические задачки за школьной партой, раскрываем донесения абвера, высекаем искры из сердец любимых и согреваем души друзей.
Вся эта история не стоит и волоса любимой, притаившегося на плече пальто вороного крыла. А вся моя жизнь для неё не более чем порыв студёного ветра; заслони же, милая, нежную щёку высоким воротником, пусть он будет щитом от меня. Для меня. Aut cum scuto, aut in scuto.
Любимая, я дарил тебе прекрасные розы, другие разные цветы. А теперь я смогу подарить тебе только лепестки своих лёгких.
– Да вы должны уже кусками отхаркивать! – фтизиатры вертели снимки как противни.
Впрочем, у тебя и на цветы – аллергия. Так повелось, что твоя любовь причиняет тебе только боль. Я поклялся сохранить её, на краю пустыни и густой речной волны, где многоэтажные творения человека бессильны перед удушающим зноем, где за окраинами города созревает серебристый лох и подступают пески. Может быть, в этот белёсый зной или в чёрный морок совещалова, одинокая бацилла и уцепилась в моём лёгком.
Итак, лицо вечности проглянуло меж рёбер на рентгеновском снимке. Тётка старалась, чтобы её фразы звучали неумолимо, а потом убегала плакать в ванную. Она не хотела разделить моё отчаяние, она свято верила в медицину. Не могла вписаться в этот поворот судьбы. Мама окаменевшим воробышком застыла в кресле.