– Вот я об этом же…, – с пониманием сказала Катя.

Клим появился в палате после обеда.

– Привет, папа! Как ты? – раздался с порога его голос, который уже окончательно расстался со своей юношеской звонкостью и имел более низкую мужскую окраску.

Максим поднялся с кровати, и они обнялись.

– Извини, пап, что не мог ранее тебя навестить, – не отпускали…

– Всё нормально, сын. Я в курсе всего того, что происходит в училище.

– Нам теперь, пап, рекомендовано ходить в городе в «гражданке», а тем, у кого её нет, ходить группами не менее трёх человек. Сказали, что это мера временная, потому как в городе периодически возникают конфликты на межнациональной почве.

Пограничников не очень-то жалуют в городе, особенно молодые казахи…

– Сапёрные лопатки они нам долго ещё не простят, как, впрочем, и мы их камни и ломы, – сказал Максим.

– Не забудем, папа, это точно. Как дела у Дуси и её мамы?

– Гораздо лучше. Сейчас мы пойдём к ним, но прежде, я хотел бы поделиться с тобой одной мыслью, которая возникла у меня вчера.

– Слушаю тебя, пап.

Максим собрался с мыслями, потом пристально посмотрел в глаза сына.

– Мне вот что думается, сын, в трагедии, случившейся с семьёй Тобольских, есть и наша вина. Если бы Дуся не дружила с тобой, то к ним вряд ли бы пришли эти моральные уроды.

А так, через неё, они поквитались с нами за кровавый «желтоксан». Я ведь видел в тот вечер, недалеко от её дома, стоящих на дороге трёх парней.

Одного из них я узнал, это был Аскар Байжанов, тот самый, которому ты, в битве за Газизу, сломал передний зуб.

– Нифига себе! – присвистнул Клим и его глаза при этом гневно сверкнули. – Это точно он поджёг их дом. Он знал, что я учусь в пограничном училище и дружу с Дусей.

– Я тоже так считаю.

– Тогда их надо упрятать за решётку.

– Это сделать будет непросто. Тем не менее я всё рассказал следователю, который появился в палате на следующий день моего нахождения в больнице.

– Понятно. А следователь хоть русский или из казахов?

– Русский.

– А что, пап, за мысль пришла в твою голову? – вспомнил Клим.

Максим растёр костяшками пальцев виски, словно собирался что-то важное обдумать, а затем внимательно посмотрел на сына.

– Я вот что думаю. Нам нужно предложить Дусе и её матери поехать со мной на Сахалин. Ведь жить-то им негде, а на заставе у них будет жильё, время залечит их раны, а там видно будет.

Ты будешь приезжать в отпуск, а после окончания училища вы с Дусей примите окончательное решение. А может быть, такое решение вами будет принято и раньше.

Можно было бы предложить им мою квартиру, но в этом городе они вряд ли будут спокойны. От таких свидетелей преступники постараются избавиться…

Максим видел, как вытянулось на мгновение лицо у Клима. Но высказать своё мнение он не замедлил.

– Хорошая идея, папа. Они ведь действительно пострадали из-за нас. Мы просто обязаны так поступить. Вопрос лишь в том, возможен ли их переезд вместе с тобой на заставу, они ведь нам чужие?

– Возможен! На пограничной заставе всё возможно. Руководству пограничного отряда они будут представлены как невестка моего сына и её мать.

Училищному начальству я тоже всё объясню, и попрошу генерала, чтобы на них выписали проездные документы…

– Что ж, тогда пойдём и скажем им об этом, – решительно сказал Клим.

– Идём, сын!

Дуся считала, что внутренне она была готова к встрече с Климом, так как ждала его с первой минуты как оказалась в больнице. Но вот он вошёл в палату и слёзы ручьём хлынули из её глаз.

Клим обнял её за плечи и поцеловал.

– Здравствуй, Дуся! – тихо сказал он, наклонив голову.

Из груди Дуси, вместо слов, вырвался сдавленный стон.