Ольга шла на шаг позади покряхтывающего деда, сосредоточив взгляд на грозном карабине, висящем у него за правым плечом.  Из-за этого, слишком пристального взгляда, она несколько раз спотыкалась, чуть не падая. Ибо под ноги не смотрела совсем.

Утка, как ей и полагалось, плавала в маленьком омутке, но утят, значительно подросших за время болезни Ольги, около нее кружилось, действительно, только пять. А на вытоптанной ребятишками и скотиной, до времени пожелтевшей траве в нескольких местах белели неровными кругами кучки перьев. Крупные, маховые из хвоста и крыльев и мелкие покровные, уже слипшиеся, изрядно намоченные росами. Возле валежного, принесенного весенней рекой бревна, где ребятишки раздевались перед купанием, лежал совсем свежий, недавно растерзанный утенок, беспомощно раскинувший уже оперенные крылья. Вместо спины кровавая впадина, безжизненная шея загнута знаком вопроса, голова расклевана, желтые лапки вытянуты назад. Над погибшим утенком вовсю трудились синие и зеленые мухи, откладывая кучками белые яйца. Ольга присела, помахала кистью, отгоняя назойливых насекомых, потрогала, расправляя, одним пальцем холодную перепонку между тонкими утиными пальцами, несколько раз провела сверху вниз, поглаживая. Потом тяжело вздохнула, поднялась, подошла и села рядом с дедом на валежину.

Старый охотник держал карабин в коленях и медленно тянул "Приму", периодически поглядывая в августовское небо, где высоко проплывали многочисленные барашки мелких легких облачков.

– Ребятишки сказывали, он где- то около полудня прилетает.

Сегодня на маленьком пляже было пустынно.  Ольга знала почему: все договорились ехать купаться на дальнее лесное озеро. Отец близняшек Скворцовых пообещал отвезти всех желающих на «шишиге». Когда еще такая возможность представится!

Дед вполголоса, будто неприлетевший ястреб мог его услышать и испугаться, рассказывал свои бесконечные и увлекательные охотничьи были, так любимые Ольгой. Время тянулось долгое, бесконечное. Заботливая утка громко разговаривала с выводком, рыбы нарезали круги по незамутненному сегодня омутку, периодически чмокая губами поверхность воды в попытке поймать зазевавшихся стрекоз. Ветерок тянул летний, знойный, будто и не будет скорой осени. А ведь уже и рябина разгоралась оранжевыми огоньками, и отдельные листочки в кронах берез отсвечивали яркой желтизной.

 И все-таки ястреба первой заметила Ольга. Бесшумная тень заскользила под самыми облачками, почти не взмахивая распахнутыми крыльями.

– Деда, деда! Скорее, вон он, прилетел!

– Явился, ирод! Вот я тебя сейчас!

Дед очень долго выцеливал хищника и, наконец, выстрелил, оглушив Ольгу.

И ничего не произошло. Ястреб так и продолжал нарезать круги в вышине, терпеливо ожидая, когда утке все-таки надоест плавать, и она выведет утят на берег.

Дед заматерился, натирая глаза:

– Катаракта проклятая, чтоб ее!  Как туман перед глазами,  –  и вздохнул тяжело: Вот и дожил, отохотился, видать.

– Деда, дед, дай я. Ты обещал. Я умею. Я попаду.  –  Взмолилась Ольга.

– Ну, давай что ли, попробуй.  –  И помогал правильно пристроить к плечу оказавшийся очень тяжелым карабин. –  Плотнее прижимай, отдача меньше будет, и немного с опережением бери. Плавнее нажимай.

Ольга нервно облизнула разом пересохшие губы. Хищная птица заходила в широком плавном круге на солнце, заставляя жмуриться. Девочка, наверное, еще дольше деда целилась и вдруг, непонятно откуда, поняла: вот он, миг. И выстрелила. Карабин больно ударил в плечо. А птица резко, камнем, пошла вниз и с глухим шлепком рухнула в траву возле края полянки.