тоска разлилася
по Русской земле,
печаль сильна течет
средь земли Русской.
А князья сами на себя
крамолу ковали,
а язычники сами победами
нарыскали на Русскую землю,
беруще дань
по беле о́т двора.
ПЕСНЬ 11
Те же ведь два
храбрые Свято́славлича,
Игорь и Всеволод,
теперь злобу пробудили,
которую тот, было, смирил
отец их Свято́слав,
Грозный Великий Киевский.
Грозою был,
и пристращал,
своими сильными полками
наступил на землю Половецкую,
притоптал холмы и яруги взмутил реки и о́зеры,
иссушил потоки и бо́лота.
А безбожного Кобя́ка
и́з Лукоморья,
от железных великих полков половецких,
будто вихрь выхватил,
и упал Кобяк в граде Киеве,
в гриднице Свято́слава.
Тут баряне и венециане,
тут греки и моравы
поют славу Свято́славу,
карят князя Игоря,
что погрузил имение на дно Ка́ялы,
реки половецкой,
русского злата насыпал.
Тут Игорь князь
Высел из седла злата,
а в седло кощеево;
уныли ведь градов забралы,
и веселие поникло.
СОН СВЯТО́СЛАВА
А Свято́слав дурен сон видел
в Киеве на горах:
«Эту ночь с вечера
одевали меня, сказал,
черным покрывалом на кровати тисовой,
черпали мне синее вино
с тоской смешано,
сыпали мне смертными колчанами
безбожных тиверцев
отборный жемчуг на лоно,
и нежили меня;
уже доски без конька
в моем тереме златоверхом;
ночью с вечера серые враны возгра́яли,
у Плеснеска на́ оболоне
были могилы дани,
и не послать к Синему морю». —
И молвят бояре князю:
«Теперь, князь, тоска ум полонила,
вот ведь два сокола слетели
с отча стола злата
поискать ли града Тьмутороканя,
а либо испить шеломом Дону;
уже со́колам крылья припешили
нечистых саблями, а самих ведь опутали
в путы железные».
ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях битвы Игоря
«Темно было в третий день:
два солнца померкнули,
оба багряные столпа погаснули,
и с ними молодые месяцы,
Олег и Свято́слав,
тьмою тут обволоклись.
На реке на Ка́яле
тьма свет покрыла:
по Русской земле простерлися половцы,
как пардужье гнездо,
и в море <скорби> погрузили,
и великое буйство
подали лживым и злым.
Теперь взнеслась
хула на хвалу,
теперь грянула
нужда на волю,
теперь свергнулся
ужас на землю.
Вот ведь
готские красные девы
воспели на берегу Синего моря,
звеня русским златом, поют время сумерек,
манят месть Шарукану.
И мы уже, дружина, жаждем веселия».
ЗОЛОТОЕ СЛОВО СВЯТО́СЛАВА
Тогда Великий Свято́слав
изронил злато слово
со слезами смешено,
и сказал: «О мои сы́новци,
Игорь и Всеволод!
рано это начали
половецкую землю мечами мучить,
а себе славы искать.
Но вы втайне одолели:
вы втайне ведь кровь безбожную проливали.
Ваши храбрые сердца
из жестокого металла скованы,
а в подвигах закалены, —
то ли свершили моей сребреной седине!
И с вами не вижу
власти сильного, и богатого,
многовойского брата моего Яро́слава
с черниговскими бы́лями, с могу́тами,
и та́транами и с ше́льбирами,
и с топча́ками, и с реву́гами,
и с о́льберами, —
ибо те без щитов, лишь с кинжалами,
криком полки побеждают,
звеняще в прадедову славу.
Но сказали: «Потрудимся мы сами,
прошлую славу сами похитим,
а будущей сами поделимся». —
А что диво ли, братья,
старому омолодиться?
Если сокол с птенцами бывает,
высоко птиц взбивает,
не даст гнезда своего в обиду». —
«Но вот зло, князь, минула помощь,
изнанкой наши дни обернулись,
вот у Рим кричат
под саблями половецкими,
а Владимир под ранами,
печаль и тоска сыну Глебову». —
«Великий князь Всеволод!
не мыслию тут прилететь бы издалеча
отча злата стола поблюсти, —
ты ведь можешь Волгу веслами разбрызгать,
а Дон шлемами вычерпать,
если бы ты был,
то была бы раба по нога́те,
а раб лишь по ре́зане;
ты ведь можешь и по́суху
живыми огнемётами стрелять —
удалыми сынами Глебовыми.
Ты, буй Рюрик и Давид!
не ваши ли злачеными шлемами <блеща>
по <рекам> крови плавали?