У Линды было множество книг. За одним исключением их корешки представляли собой единственное произведение искусства, абстрактное полотно слов и цветов.

Исключением являлось изображение телевизора с серым экраном размером шесть на четыре фута.

– Современное искусство ставит меня в тупик, – признался Тим.

– Это не искусство. Я сделала это в фотошопе. Чтобы напоминать себе, почему у меня нет телевизора.

– Почему у вас нет телевизора?

– Потому что жизнь слишком коротка.

Тим еще раз взглянул на фотографию.

– Я не понимаю.

– Со временем поймете. В такой большой голове, как ваша, должны быть мозги.

Он не мог сказать, то ли ее манера не лишена обаяния, то ли налицо наглость, граничащая с грубостью.

А может, у нее чуть съехала крыша. В наши дни этим страдают многие.

– Линда, я здесь вот по какой…

– Пойдемте со мной. Я работаю на кухне, – первой пересекая гостиную, она оглянулась. – Макс заверил меня, что вы не из тех, кто пырнет меня в спину ножом и изнасилует мой труп.

– Я попросил его поручиться за меня, и он сказал вам такое?

Она ответила, когда они прошли в коридор:

– Он сказал, что вы – талантливый каменщик и честный человек. Остальное пришлось из него выжимать. По своей воле он не хотел поделиться со мной мнением о вашей склонности к убийствам и некрофилии.

На кухне стоял автомобиль.

Стена между кухней и гаражом отсутствовала. Деревянный пол уходил в гараж, так же, как и блестящий белый потолок.

Три точечных прожектора освещали черный «Форд» модели 1939 года.

– Ваша кухня в гараже? – удивился Тим.

– Нет, нет. У меня гараж на кухне.

– А есть ли разница?

– Огромная. Я уже налила себе кофе. Составите мне компанию? Сливки? Сахар?

– Черный, пожалуйста. Почему ваш автомобиль стоит на кухне?

– Мне нравится смотреть на него, когда я ем. Красавец, не правда ли? «Форд»-купе модели 1939 года – самый прекрасный автомобиль всех времен и народов.

– Про «Пинто»[6] точно такого не скажешь.

Линда налила кофе в кружку.

– Это не классика. Нечто удивительное. Авангардизм в металле. Такого не было ни до, ни после.

– Вы сами отреставрировали его?

– Частично. Основную работу сделал один парень из Сакраменто. В этом он гений.

– Наверное, обошлось недешево.

Она принесла ему кружку с кофе.

– Мне следовало копить деньги на будущее?

– И о каком будущем вы говорите?

– Если б я могла ответить на этот вопрос, возможно, открыла бы накопительный счет.

Ручку его кружки сделали в виде керамического попугая, на боку Тим прочитал: «ОСТРОВ БАЛЬБОА». Выглядела кружка раритетной, эдаким приветом из 1930-х годов.

У ее кружки ручкой служила керамическая голова президента Франклина Делано Рузвельта, вцепившегося зубами в знаменитый мундштук.

Линда шагнула к «Форду».

– Ради него я живу.

– Вы живете ради автомобиля?

– Это машина надежды. Или машина времени, которая отвозит вас в то время, когда надеяться было легче.

На полу, в пластиковом лотке, стояла бутылка с полиролью для хрома, лежали несколько тряпок. Бамперы, радиаторная решетка, хромированные корпусные элементы сверкали, как ртуть.

Линда открыла водительскую дверцу, села за руль с кружкой в руке.

– Давайте покатаемся.

– Вообще-то я хотел с вами поговорить.

– Это будет виртуальная поездка. Как полет фантазии.

Когда она захлопнула дверцу, Тим обошел автомобиль, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, сел рядом с Линдой. Низкая крыша определенно не рассчитывалась на столь крупного мужчину. Тим соскользнул по сиденью, держа кружку с керамическим попугаем обеими руками.

В ограниченном пространстве салона он все равно громоздился над женщиной, словно она была эльфом, а он – троллем.