– Поехать с тобой? – серьезно спросил Гирон. – Знаю я этих рыбаков из столичной гавани. Они там наглые – пробы ставить негде. Отец один раз у них лодки отобрал на наших рыболовных участках, так они чуть за ножи не взялись, пришлось кой-кого искупать в соленой водице.

Предложение было здравым. Несмотря на небольшой 'кавалерийский' рост, Гирон был отменным бойцом. Но я не ждал неприятностей сегодня, планируя их на следующее свидание.

– Со мной Горман, а у него всегда упрятаны в тюке сабли и заряженные пистолеты, так отец приказал – успокоил я Гирона. – И потом, это свидание. Слуга уместен, а вот другой дворянин…

– Ладно, – вздохнул Гирон. – А я двину к фрейлине. Уже шестнадцатая.

– Слушай, их всего двадцать, – предупредил я его. – Если ты им всем разобьешь сердце – их начальница статс-дама Галлер разобьет тебе карьеру, ты её знаешь.

– Ну, знаю не так взаимопроникающе, как ты, – засмеялся Гирон. – До сих пор все удивляются, как корнет Альбер смог уложить Галлер в постель. Но ты прав – надо укрыться от её всевидящего глаза. Придется лезть в окно из сада – коридоры хорошо просматриваются. А насчет карьеры… Через три луны, в конце лета, мы выпускаемся. Как раз война начнется, судя по тону переговоров. Дядя говорит, что в Империи так хреново, что только война позволит императору заткнуть глотку недовольному дворянству. Летом они урожай соберут – и замаршируют через границы, а флотом начнут бомбить нам столицу, как двадцать лет назад, в Третью имперскую.

– Да, карьеру будем делать уже после войны, корнет Гирон, – согласился я.

– Так точно, корнет Альбер! – вытянулся и козырнул мне Гирон.

Через некоторое время мы с моим немолодым слугой Горманом, бывшим солдатом отца, скромно въехали в селение со звучным названием Гильдейское, стоящее на краю рыбацких кварталов столичной гавани.

Собственно, это просто тройная линия небольших деревянных домов вдоль береговой дороги. Никаких деревьев здесь не наблюдается – рыбаки их почему-то не сажали, но при каждом доме разведен огород. Но главное, при доме имеется его кормилица – парусная лодка, привязанная к маленькой пристани участка, гордости рыбака. Есть дома, причалы и лодки побольше, даже двухмачтовые. Чуть подальше от воды стоит большой дом старшины, за ним – вторая линия домов, победнее, с лодками поменьше в сараях у общественного причала. Дальше, за третьей линией и за широкой портовой дорогой идут необозримые кварталы портовых складов с грузчиками, хозяевами, купцами, ворами и портовыми нищими – самой осведомленной в гавани публикой. Вся эта публика в рыбацкие поселки не ходит – имеется старинный и строжайший запрет Гильдии для портового люда заходить к рыбакам, чтобы не разводить контрабанды.

Купцы давно бы откупили землю у рыбаков, хоть бы и насильно, но на то и существует Гильдия. Без её разрешения ни один рыбак не продаст участка на сторону – только другому рыбаку, и угрозы и долговые бумаги здесь бесполезны. Впрочем, в деле с Ланой – моей знакомой рыбачкой – я считал, что Гильдия перегнула палку. Насильственная выдача сироты замуж под угрозами – дело обычное в прошлом, но сейчас другое время. У рыбаков тоже есть права перед Гильдией, и мы готовы помочь их соблюсти – усмехнулся про себя я.

Пахло морем, рыбой, смолой. Пованивало в поселке не так, как в гавани, но копченой и тухлой рыбой основательно попахивало. В прибое романтически плавал мусор, как это всегда бывает в порту. Поднималось солнце. Море слегка волновалось после утреннего прилива. Часть лодок уже вышла на утреннюю ловлю – их белые паруса виднелись на горизонте.