Мне по хрен. Никакого влечения к жене, уже нет и в помине, традиционный секс, в классической позе меня не привлекает. Всё это, разумеется, должно было остаться только между мной и Юлей, и уж Полинке никак не следует совать сюда свой любопытный нос.

Девчонка молча взирает на меня, в глазах блестят слезы. Ни для кого из нас не секрет, что она боится, когда я взбешен, и мне хочется обнять её, утешить. Но она отступает, враждебно щурится, и я прилагаю огромное усилие, чтобы спокойно произнести:

— Иди в музыкальную комнату и прилежно делай всё, что скажет Аврора. Если музыка тебя больше не интересует, говори сейчас.

— Я буду заниматься. — шмыгнув носом, спустя несколько секунд с вызовом вдруг выдает Полинка, — и буду себя вести достойно, только при одном условии, папа.

— Не испытывай мое терпение! — грозно сдвинув брови, предупреждаю я. — с какой стати ты будешь выдвигать мне ультиматум?

— Потому что я хочу жить, как все мои подруги! В нормальной семье, где любящие родители, а не каждый сам по себе! — восклицает она, и пятится к выходу. — так что, принимаешь условие? Или мне продолжать тебя позорить?

Честно, в эту минуту меня одолевало желание хорошенько поддать негоднице по её попе. Но сдерживаюсь, даже каким-то чудом улыбаюсь, равнодушно спрашиваю:

— Ну? И чего же ты хочешь?

Полина юркает в коридор, и скороговоркой выпаливает, прежде чем броситься бежать к лестнице:

— Чтобы ты перестал пялиться на Аврору и обижать маму Юлю!

Аврора

Полина была молчалива, но, к моему удивлению, во время занятия внимательно слушала, что я говорила, и вполне сносно отыграла заданные ноты. Очень надеюсь, что Денис не слишком её ругал, но спрашивать об и разговоре, конечно же, не решаюсь. Сухо уточнив, может ли она уйти, девочка дожидается моего кивка, и быстро исчезает.

Меня не покидает ощущение, что я попала в западню. Ну, вот зачем Забродиным вдруг понадобилось, чтобы я жила в их доме, если урокам уделяется час — два в день! И это только самая малая из бед, куда страшнее сталкиваться с Денисом, и каждый раз чувствовать себя беспомощной мышкой в мышеловке, которая в любой момент захлопнется. В таких противоречиях прошло три дня, проблем с Полиной больше не возникало, но она перестала со мной разговаривать, обращалась исключительно по вопросам музыки. Причем, Денис тоже, казалось, забыл обо мне, уезжая, бросал небрежное: «доброе утро», и смотрел мимо меня, вечером мог не появиться вовсе.

Это напрягало. Мне чудилось, что я — жертва какого-то заговора. Или он устроил мне проверку? Я не знала, что думать и как себя вести. Мало того, что жить в чужом доме было невыносимо неуютно, так вдобавок к этому прибавилось и одиночество. Ирка укатила в отпуск к родителям, переехавшим в деревню, и мне было не с кем просто поговорить. А мысли сводили с ума. Изводили своей нелепостью и грешностью, особенно ночами, когда мир замирал за окном, я лежала без сна, зачем-то вспоминая моменты встреч с Забродиным.

Беспокоит и Юлия Анатольевна. Женщина очень тихая, до самого вечера я её вообще не вижу, и бесцельно брожу по дому, разглядывая картины и дизайн интерьера. Какая-то непонятная часть меня начинает ликовать, если Денис случайно оказывается рядом, и я ловлю на себе его задумчивый, всё тот же горящий взгляд. Подсознательно жду чего-то, втайне желая его прикосновений, обещания и похотливого блеска в холодных синих глазах.

И дождалась.

— Аврора! — оклик настигает меня на середине лестницы, я, на ходу заматывая яркий шарф поверх воротника парки, шла из своей комнаты, решив немного побродить по заснеженным улочкам.