— Всерьез полагаешь, что я спрашиваю её одобрения, если хочу что-то сделать в своем доме?

Тактично молчу, прикусив язык. Понимаю, что сморозила глупость, сама толком не зная, что именно может не одобрить Юлия. Застукать меня практически нагишом в компании мужа, а может, то, что я посмела вообще к нему приблизиться. Тем временем, мы минуем лестницу, и идем дальше, коридор сужается, становится теплее, но я не уверена, от чего согрелась, от температуры воздуха, или это выплескивается дикое напряжение.

— Осторожно. Тут нет освещения.

Я всё же спотыкаюсь, больно ударив пальцы ног о мраморные ступени. Ступени ведут вниз, меня охватывает страх. С детства боюсь подвалов, и не только из-за мышей. Само помещение ассоциируется у меня с сырым подземельем, в котором обитают злые духи. Никаких призраков, естественно, не существует, но пересилить себя сложно, и Денис замечает, с какой неохотой я следую за ним.

— В чем дело? Темноты испугалась? — требовательно интересуется, замерев у подножия спуска.

Я стою выше его на пару ступенек, и теперь мы почти одного роста. Он так близко, что я смущенно отвожу глаза, чтобы не ловить его оценивающий взгляд. Играет со мной, как хищник с добычей, и от этого очень неуютно, и всё же волнительно. Высвобождаю из его руки ладонь.

— Не думаю, что мне возникнет необходимость спускаться сюда.

— Куда — сюда?

— Ну… — я всматриваюсь во мрак, — в подвал. Генератор находится там?

Денис усмехается, делает шаг вправо, увлекая меня туда же, и толкает спрятанную в чернильном пространстве дверь. Неожиданный поток морозного ветра холодит кожу, я поеживаюсь, щурясь от слепящего дневного света. Мы стоим на пороге дома, скорей всего, это черный ход. Перед нами простирается терраса, вычищенная от снега, особняк виден под углом.

— Я же обещал тебе экскурсию по дому, а не селфи в промерзлом каземате. — Забродин снова стискивает мою руку, согревая в большой ладони пальцы. — смотри и запоминай. Если парадная дверь окажется заперта, выйти можно по этой. Обойдёшь дом слева, главные ворота сразу за садом.

Вдыхаю чистую изморозь, чувствуя, как по всему телу щиплют мурашки озноба. Мы возвращаемся тем же путем, но, едва очутившись у лестницы, Денис оттесняет меня вглубь тени под нею. Его теплые руки властно обхватывают мои заледеневшие бедра, скользнув вверх, к ягодицам, и мне безумно неловко, что я совсем голая под полотенцем, и эти интимные прикосновения пробуждают скрытые постыдные желания.

— Тихо, не дергайся ты. — шепотом предостерегает он, рывком стаскивая с меня единственную вещь, прикрывающую наготу.

Я беспомощно поглядываю наверх, в спасительные тусклые отблески люстр в коридоре. Что он собирается делать? Наказать, как и обещал вчера? Но… В чем я успела провиниться? Не поверил, что Полина одолжила мне свою ванную, решил, что я нагло вломилась туда? Осматриваюсь, страшась обнаружить где-нибудь в укромном уголке припрятанные плети, но различить что-либо в кромешной тьме невозможно.

Панические мысли мутят разум. Если так дальше пойдёт, я вылечу с работы раньше, чем приступлю к обязанностям. Юлия вот-вот вернётся, а мы тут чуть не в исподнем.

— Иди сюда, ты совсем окоченела. Босиком по каменному полу, ай-яй-яй, нехорошая девочка. Я ведь могу и разозлиться, крошка. — меня берут на руки, прижимая к мужской груди, от неожиданности я утыкаюсь носом в его шею, зажмуриваюсь, вдыхая слабый запах кожи Дениса, и это вызывает легкое головокружение.

Или это от его двусмысленных слов, полных томительного обещания? Не всё ли равно? В его объятиях уютно, невольно льну теснее, поджимая озябшие пальчики на ногах. Только сейчас понимаю, что действительно замерзла, пока мы бродили по нижнему ярусу, а потом стояли на лютом морозе практически во дворе.