Чувство вины, начавшее было снедать девушку, отступило под напором праведного возмущения. Да господи, ну отказала тебе девушка, так что ж, пускать из-за этого по миру её семью? Всё это время Ева была на стороне Максима и стыдилась обидных слов и оскорбительных действий отца, направленных в его сторону, но теперь, когда Макс действует как бандит, не считаясь с жертвами, а потом строит из себя благодетеля… Вещи, видите ли, разрешает забрать. Да если бы не он, ей бы вообще не пришлось уходить из собственного дома, считай, на улицу!

Пыхтя от обиды, дальнейшие сборы Ева предпочла продолжить в тишине, однако Державин, судя по всему, молчать не собирался. Когда она взяла плюшевого мишку и повертела его в руках, раздумывая, брать ли с собой, Макс заговорил снова:

– Что это за медведь? Он слишком отличается от всего, что есть в комнате. Излишне потрёпанный… Не пойму, как твой отец до сих пор его не выбросил.

– Он пытался, целых два раза, но я находила и приносила обратно, – вздохнула девушка. – Вон, пятна до конца так и не отстирались… Потом махнул рукой.

– И чем же тебе так дорога эта игрушка?

– Сама не знаю. Просто смотрю на него – и не могу бросить, – она по инерции обняла медвежонка. – Я нашла Михалыча на детской площадке в последний вечер перед переездом и сменой школы. Днём было солнечно, но потом пошёл дождь и все, похватав игрушки, разбежались, а его так никто и не забрал. Когда дождь закончился, я снова пришлёпала по лужам. Он по-прежнему лежал в песочнице, мокрый, грязный, и почему-то напомнил мне тебя, такой же никому не нужный и одинокий, – зачем-то разоткровенничалась Ева, хотя вовсе не собиралась перед ним исповедоваться. – И я просто не могла его не взять… Что, обидишься сейчас, что сравнила тебя с брошенной игрушкой? Ну давай…

– Обижусь?! Я, конечно, мог бы, но… – его взгляд переместился к груди Евангелины, к которой та прижимала игрушку. – Мне кажется, ты не до конца понимаешь, что именно сказала и что сделала.

– И что же? – Ева и правда не совсем понимала, о чём он.

– Ты действительно настолько наивна или просто меня провоцируешь? – глаза Максима странно блеснули.

– Я? Провоцирую?!

– Ох, Ева-Ева… – стоявший на пороге Державин вошёл в комнату, закрыл дверь и прислонился к ней спиной, сложив руки на груди. – А если я не позволю тебе уйти, что будешь делать? Запру дверь – и ты останешься здесь.

8. Глава 8

Евангелина вздрогнула и выронила игрушку. Ох какой нехороший взгляд у Максима, какой опасный… В этой не очень большой, но уютной спаленке девушка всегда чувствовала себя в безопасности, это была её маленькая крепость, где можно спрятаться от проблем, но сейчас она словно оказалась в ловушке, стало трудно дышать. Захотелось в ту же самую секунду распахнуть дверь и выбежать из комнаты, прочь, подальше отсюда, от этого внезапно ставшего чужим места.

– От-тойди, пожалуйста, – попросила Ева, не сумев справиться с дрожью в голосе. – Мне надо к папе…

– Уже не надо… – слова мужчины окатили холодной волной.

У Евы подкосились ноги – и она почти упала в кресло. Хорошо хоть не промазала и не рухнула на пол.

– Н-не надо? – спросила несчастным голосом, поднимая на Макса глаза, в которых стояли слёзы.

Неужели за то время, пока она ездила по собеседованиям, отец… Но ведь ему стало лучше! А мама? Она бы сразу позвонила и сообщила… Если только её саму не хватил удар.

– Тише… – Макс шагнул было к Еве, но остановился. – Живой твой папашка-тиран, живёхонький, – он поднял упавшего мишку и повертел его в руках. – По крайней мере пока. Я всего лишь имел в виду, что врачи сделали своё дело, а ты ему сейчас всё равно ничем не поможешь.