Он не хотел есть и тратить на это церемонии перед написанием рассказа, которые есть у каждого писателя, а у всех они разные. Он сел за свой лиственничный стол большого размера, который они сделали вместе с отцом. Стол был накрыт темно-золотистой скатертью, и на нем стояла ваза времен античности, которую сам писатель уволок из той эпохи. На ней была изображена женщина в броне, с наконечником копья в правой руке и поднятой левой рукой, на которой сидел орел. В вазе росли неувядающие цветы, что подарила ему Джурдж. Цветы с большими лепестками красного цвета пахли вечной свежестью. Аромат цветов имел магические свойства, что наделяли окружающих, кроме хозяина дома, слабостью к его воле. Он сел за столом по центру со стороны спальни. Он сидел в красивом, очень удобном кресле, что идеально было подобрано для него: кресло с правильной высотой и расположением его рук во время работы на ноутбуке. На столе – конфетница в виде дракона, который с открытой пастью смотрел на него. В его пасти лежали разные шоколадные конфеты. Мы упустили кресло: оно было позаимствовано, в дворце времен королей и одной королевы. Красная ткань и множество камней, что так изящно его украшали. Цена была довольно высока, но писатель каждый раз хотел его вернуть в его эпоху. Находил сам себе разные оправдания: потом, может, завтра, или молоко на плите убежало. Так шли год за годом, и оно уже стало терять прежний вид, потому и осталось тут.

Писатель смотрел на свет, идущий от окна, и закрывал свои глаза: свет ему всегда мешал, а в работе над текстом вообще вредил. Его мысли развевались, и он не мог собраться. «Свет всегда мешает, – подумал он, – для темных рассказов. Но закрыть шторы не вариант, ведь цветы любят свет». И он, как всегда, поступил, не мешая им. Он закрыл глаза и начал считать до 22. А затем, открыв свои глаза, ничего не увидел. Но по привычке рукой дотянулся до шнурка выключателя лампы, которая висела ровно по центру стола. И свет осветил стол во тьме. Над столом горела, свисающая на золотой цепи лампа. Шар, который освещал тьму, был круглый и с воткнутыми туда лезвиями. Это были лезвия ножей, без ручки. Лампа имела большой размер и светилась сама так, как и ее лезвия. Свет исходил теплого цвета. Он удачно освещал место над столом и немного дальше. Ничего не должно было мешать работе, кроме того, что тьма – это тоже чей-то дом.

Писатель раскрыл ноутбук, и экран засветился, немного прибавив холодного света. Он подвинул кресло и начал продумывать ход сценария для двух влюбленных. Он четко вспомнил, что футбольный мяч сделает свое дело.

Пока ему пришла мысль: о чем его будут спрашивать в будущем читатели? И он утверждал, что вторая книга будет про любовь и семейные отношения, поскольку большая часть читающих его – это женщины, умные представители рода людского. Написать «Про Любовь» будет немного даже полезно и…

Он взял свою ручку в серебряной оправе, где был изображен человекоподобный осьминог с большими крыльями позади него. Он любил покрутить ее в руках прежде, чем начнет пальцами нажимать по клавиатуре. Потом, только начав писать, он вспомнил, что не прошел одну из миссий, которую хотел пройти уже давно: включив видеоигру, решил немного поубивать тварей, что решили покорить их планету. Он, играя, увидел, как во тьме метров через сто от него появился дом времен эпохи зажиточных людей, состоящий из двух этажей и большого количества комнат. Из второго этажа, из большой спальни, исходил свет, и там виднелся силуэт женщины, высокой, смотрящей на писателя пристальным взглядом. Силуэт не шевелился и даже не сдвинулся с места за все время, пока писатель стучал по раскаленной клавиатуре своими пальцами. Это было уже привычным для него делом: взгляды тех, кто, жил тут веками и не мог найти себе покоя.