– А кто это с тобой? Спросил Клифф, когда Квентин аккуратно свернул листок и положил его в карман.

– А-а! Это…– воскликнул Квентин и на мгновение задумался. – У-ученик м-мой.

– Ученик?

– Да-а. Учу его во-от ос-с-с-но-о-вам механики. Знаешь та-ам механизмы вся-я-кие…

– Вон оно как?

– Д-да!

– Дело серьёзное, а откуда он нашёлся такой? Сам пришёл или ты где сыскал?

– Да-а он пока ещё не-е уме-ет ни-и-чего! Может и не бу-у-дет. Пока тут не-ечего ска-азать.

Квентин разволновался чересчур сильно и снова начал заикаться. Это его выдавало.

– Хм-м, ну ладно, Квентин, успехов тебе с учеником! Приходи, как закончишь.

Клифф протянул руку, и Квентин пожал её.

– С-спасибо, при-иду!

Квентин отвернулся от прилавка и махнул Каю рукой. Они снова направились в центр рыночной площади, чтобы погрузиться в вонючий клубок мерзких запахов, от которых на этот раз, как полагал Кай, его точно вывернет.

**

– Потом про-о-йдёт, – утешал Кая Квентин, беспокойно оглядываясь.

Кай стоял в тонюсеньком проулке, прижимаясь к стене покосившегося домика, корчась в жутких спазмах и выпуская содержимое желудка наружу. Всё-таки он не сдержался. Когда они вышли с рынка и пошли грязными улицами через рабочий квартал, где Квентину нужно было купить кое-какие детали для работы, запах навоза и гари стал настолько сильным, что Кай, чуть ли не падая, забежал за соседний дом, и его вырвало.

Когда с делом было покончено, Кай вытер рот рукавом, поправил капюшон, и они вернулись на улицы города.

– Мерзко тут как-то, – прошептал Кай. – Воняет, как в привокзальном сортире, а то и хуже.

– Ну-у первый ра-аз я ду-умал, что то-оже вывернет. Воня-яет и пра-авда си-ильно. Гарь, де-е-рьмо, тухлятина, скисшее молоко, бродяги, от которых не-е-сёт, пиво и-и всё в одном месте. Просто о-отвратительно, да! Но се-ейчас уже лучше. Дело привычки. Тебе тоже потом легче станет. В конце концов, теперь э-то твой до-ом.

Кай хмыкнул.

Дом? У него не было времени подумать об этом как следует, а теперь, понимая, что это действительно так, ему стало не по себе. К охватившей его слабости, боли в мышцах и шевелящемуся льду в желудке примешалось ещё одно скверное чувство. Только оно было скорее не телесным, а чем-то таким, что таится глубоко внутри. Ему стало паршиво. Причём настолько паршиво, что хоть на стену лезь.

Дом. Дом…дом?!

Если теперь это его дом, то нужно немедленно убираться отсюда!

Кай почувствовал, как в душе вскипает гнев. Брови его нахмурились, скулы затвердели, и он готов был закричать. Завопить во всю глотку или наброситься на любого, кто сейчас хотя бы просто тыкнул бы в него пальцем.

Дом! Это его дом?!

Видимо, эмоции его выдали, потому как Квентин заметил перемены в его поведении и поспешил успокоить.

– Н-не всё так плохо, как ты ду-умаешь! Ту-у-т бывают п-представления всякие! Барды концерты у-устраивают! Художники с вы-ы-ставками приезжают! Как-нибудь с-с-ходим и-и тебе по-о-нравится! Вот увидишь!

Кай Квентину не верил. Чем дольше они находились в городе, тем слабее становилась его вера в то, что здесь вообще можно жить и ему всё меньше нравился этот мир. Если ещё совсем недавно, когда они шли в город, он восторгался открывавшимися его взгляду красотами, то теперь, побывав в нутре, можно сказать, в желудке этого мира, где всё это варится, он захотел сбежать как можно дальше. В голове начали всплывать мысли одна за другой, как можно это сделать.

Сконструировать машину времени? Квентин сам сказал, что на Форчун работал, наверняка он смог бы. Или всё-таки попытаться проснуться? Найти портал в другое измерение? В конце концов, сесть на корабль и уплыть подальше, надеясь, что тот увезёт обратно в привычный мир?