Когда освободились ноги, Кай вскочил и уже сделал шаг по направлению к двери, чтобы сбежать, но колени предательски подогнулись, и он растянулся на полу.

– С-стой! Крикнул Квентин.

Мужчина обогнул стул, подбежал к двери, сорвал с пояса нож и выставил его перед собой. Кай в этот момент едва успел подняться на четвереньки. Тяжело дыша, глядя на лезвие ножа, Кай выругался и медленно встал, выставив перед собой руки.

– Ладно-ладно. Твоя взяла!

– Ты-ы о-обещал!

– Знаю, – прошипел Кай.

Продолжая удерживать перед собой нож, Квентин сделал шаг в сторону и кивнул на проход, призывая Кая выйти на лестницу.

– По-оверь мне. Лучше тебе пока быть со мной. Ты там и-и дня не протя-янешь.

– Верю.

Кай вышел вперёд и с поднятыми руками пошёл вниз по лестнице. Каждый шаг всё ещё давался ему с трудом, и, наступая на новую ступеньку, он надеялся на то, что устоит.

**

Квентин не спускал с Кая глаз. Перед ним на столе лежал нож. Он плотно сжимал рукоять, обхватив её пальцами правой руки. Кай едва успевал шевелить руками, набивая рот тем, что нашлось у Квентина в закромах, а были там хлеб, вчерашнее молоко, масло и сыр. Еда была очень простой, но сытной. Кай не мог припомнить, когда в последний раз ел что-то настолько вкусное.

На еду он налетел, словно дикарь. Крошки хлеба сыпались у него изо рта, а по подбородку на стол ручьями лилось молоко. Квентин делал ему замечания и дважды просил не торопиться, объясняя это тем, что после долгого отсутствия пищи в желудке может начаться несварение, но Кай его не особенно слушал, и он перестал ему об этом напоминать. О том, что не послушал совета, Кай потом сильно пожалел, но в тот момент он был счастлив как никогда.

Когда Кай закончил с обедом, Квентин отвёл его в комнату на втором этаже, где было холодно и сыро, а ещё пахло плесенью. Возможно потому, что за стеной был душ, а возможно, в ней просто давно никто не убирался и вообще никто не жил. В четырёх стенах было тесно, по полу спутанными комьями каталась пыль, но главное, что была кровать. Большая, чистая, мягкая. После твёрдого пещерного пола и не менее твёрдого стула, набитый соломой матрас казался Каю мягкой периной. Едва голова его коснулась подушки, он уснул.

Когда Кай открыл глаза, то долго смотрел в холодный серый потолок, размышляя ни о чём. В сознании пока хоть и творилось чёрт те что, постепенно начинало проясниваться. По крайней мере, когда Кай проснулся в той же комнате, в которой уснул, мысли о том, что это всё сон с заднего плана сознания отодвинулись ещё дальше. Теперь он был уверен, что нет, это не сон. Это реальность. Он всё ещё не понимал, как это могло произойти, и ему чертовски не хватало привычных вещей, шумов, суеты и вообще всех составляющих знакомого ему мира. У него были сотни вопросов, ответов на которые не было. Вспоминая о прошлой жизни, вернее о своей настоящейжизни, Кай окунулся в такой круговорот мыслей, что ему стало тошно. На него тяжким грузом навалилась тоска, и он ничего не мог с этим поделать. Он лежал в полутьме и смотрел на холодные каменные стены, которые давили на него. Сжимая внутренности и щемя сердце. Из глубин сознания выплыла картина ужасной аварии. Лицо пьяницы. Доктор, палата, мама. Боль. Дикая. Жуткая. Невыносимая. Кай сжал зубы и повернулся на бок. Его затрясло. Он поплотнее закутался в одеяло и прижал колени к груди. Выбросил все мысли из головы. Залез в самые потаённые уголки сознания и выгреб их оттуда зубастым ковшом экскаватора. Он не хотел сейчас об этом думать. Не хотел всего этого чувствовать. Слишком много мыслей. Слишком много боли. Слишком много эмоций и чувств. Они сбивают с толку. Мучают.