– Чейз. Ты лучше свои книги читай… – Дочь училась в медицинском.

– Любят женщины детективы, – заключил муж.

– А что делать, когда остроты в жизни не хватает, – сказала, а сама подумала: – «Знали бы, что на острие оказалась».

Еле дождавшись окончания завтрака и сославшись на то, что мне необходимо кое-что узнать у соседки, я поднялась на пятый этаж, где жила Зоя Георгиевна, опытный гинеколог, заведующая отделением в акушерско-гинекологической клинике, и рассказала ей о своём ночном открытии.

Эта женщина была не только умница, но и красавица. При виде её, больные на время забывали о своих недугах. Вот и сейчас, выслушав внимательно, улыбнувшись очаровательной улыбкой, предложила мне прийти в клинику, чтобы произвести полный осмотр.

– Не нервничай, Жанна, – успокаивала она меня, – я думаю, это миома. Каждая вторая женщина в твоём возрасте обзаводится ею. Жду тебя завтра.

Утром следующего дня я стояла в её кабинете, просвещённая знаниями о миоме всем, что могла вычитать в интернете. Зоя Георгиевна в сверкающе-белом халате указала на кресло, которого избегают все женщины мира.

– Сейчас узнаем… – натянув тонкие медицинские перчатки, принялась за осмотр. «Какая всё-таки красивая», – в очередной раз любуясь ею подумала, что красота врача – прекрасный отвлекающий и в то же время обнадёживающий фактор. Вообще от неё веяло спокойствием и уверенностью. Осмотрев тщательнейшим образом мою матку, она голосом врача, а вы знаете, каким он бывает, сказала, что у меня хо-ро-шая миома…

– Что значит хорошая? – поинтересовалась я.

– Хорошая – значит большая, не меньше тринадцати недель. Необходимо хирургическое вмешательство, ты запустила болезнь.

– Не было никаких симптомов, – возразила виновато я.

– Хорошо, будем думать о том, что нам делать. А делать надо вот что… Она села писать направления на сдачу анализов в лабораторию.

– Обязательно УЗИ, тогда окончательно установим диагноз, хотя, – она взглянула на меня своими чудесными серо-зелёными на пол-лица глазами, – никакого сомнения нет. И обязательно скажи Павлу, скрывать от него нет смысла.

– Не хотела волновать… – Ничего, ты же волнуешься, давай, не дрейфь. – Ох, как же ей шел белый халат, – с такими мыслями я покинула кабинет и занялась своими анализами.

Два дня беготни по кабинетам и лабораториям полностью убедили меня в неотвратимости операции. До этого как-то не верилось, что лягу под нож. Думала обойдётся, но осмотр, результаты анализов, УЗИ подтвердили диагноз: необходима субтотальная гистерэктомия.

Вечером, когда дети и муж были дома, сказала бодрым, почти весёлым голосом: «Ну, ребята, везите меня завтра на операцию.» – Что? – в один голос воскликнула семья, – какая операция? Пришлось рассказать всё с самого начала. Они обступили меня, стали обнимать, целовать, успокаивать. Я заверила их, что спокойна и мне даже самой интересно пережить операцию и набраться опыта. Чему быть – того не миновать! Надо так надо!

– Всё пройдёт хорошо, – убеждал Паша, но я понимала, что мы стараемся держаться. И та гадюка, вползшая в меня, извивом страха напомнила о себе…

Ночь перед госпитализацией была тревожной. Боялась ли я? Однозначно – да. Но не долго. Другие вопросы вытеснили страх. Для женщины очень важные. Если останусь жива, а скорее всего останусь, какой буду без одного органа, самого главного, отличающего женщину от мужчины.

У врачей всё просто, нет органа – нет проблемы. А каково женщине, лишённой матки… Я отдавала себе отчёт в том, что репродуктивная функция для меня давно позади: у меня двое взрослых детей, рожать я не могу, да и не собираюсь, в сорок девять на нашей планете рожают единицы в исключительных случаях, так в чём же дело?