Поток машин так и двигался, как прежде, продолжая свой путь в никуда. Хотя и видели из своих окон всё.
А казалось всегда, что солнце светит для всех, и луна ночью освещает всю землю. Землю ставшую для меня и этих женщин адом… Землю, на которой вырождается человеческое, уступая место зверью… Кто меня поднял с асфальта и привёл сюда – не знаю. Может, сама. Не помню.
И почему я в церкви? Она способна разъяснить, утешить, защитить? Всё равно моего мальчика нет. Нет, и никогда не будет… Я иду к тебе, сынок. Нет мне места на земле глухих, слепых, бездушных…
Но сначала я поборюсь… До последнего вздоха. До последнего слова. Я достану это царство теней криком, стоном, проклятием…
Это лживое, дрожащее за своё благополучие, безразлично – молчаливое кладбище живых людей убивает… Осталась одна дорога – к мёртвым. Они не лгут…
Но сначала поборюсь. Присоединяйтесь матери, потерявшие сыновей! Нам нечего терять…
Животворящая
Я была в шоке от действий этого человека. Но начну с самого начала.
В одну из ночей, как это иногда бывало, мне не спалось – мучила бессонница. Я поворачивалась и на правый, и на левый бок, ложилась на живот – моё излюбленное положение – потом на спину – безрезультатно. Ни в одном глазу!
На кровати рядом муж похрапывал, дразня отменным сном. С завистью повернулась, надеясь, что моим страданиям придёт конец, и я усну. Поправляя перекрутившуюся ночнушку на животе, наткнулась на что-то твёрдое. Я остолбенела.
Запустив пальцы под рубашку, стала медленно ощупывать живот. Что-то эллипсообразное, с твёрдо-очерченным контуром, жило во мне. Ужас обуял… только этого не хватало! Откуда взялось… Ведь не было… Жила-не тужила сорок девять лет без особых проблем со здоровьем, и пожалуйста, получай подарок на пятидесятом году жизни в виде опухоли. РАК!? Страх извиваясь, как мерзкая гадюка, вполз в сердце, зацементировал его так, что дыхание отключилось… Покрываясь холодным потом, оцепенев, поняла, что пришёл конец моей развесёлой жизни. Единственный орган моего тела – мозг, несмотря на ступор в эту минуту, трезво твердил:
– Успокойся, ещё ничего не известно, возьми себя в руки…
Повинуясь, собралась с силами… Выдохнула. Смутно уловила неровное биение движка. Завёлся…
Встала. Пройдя в другую комнату и задрав сорочку, стала рассматривать живот в зеркале, пытаясь найти какие-то внешние признаки проклятой опухоли. То, что она была, я не сомневалась, но в каком статусе обитала во мне – не знала. Пока я крутилась с голым животом перед зеркалом, поворачиваясь то одним боком, то другим, почувствовала, что руки высохли и перестали дрожать, сердце нашло свой ритм и бьётся почти в обычном такте. И, к моей большой радости, никаких выпираний живота не обнаружила. Напротив, двадцатилетняя сейчас бы обзавидовалась при виде моей стройной фигурки. Я решила не паниковать и, вполголоса прошептав любимую пословицу «утро вечера мудренее», отправилась спать. Легла и… уснула.
Мудрое утро было воскресным. Открыла глаза – рядом никого. Из ванной доносился звук льющейся воды, муж принимал душ.. Дети еще спали. Решила никому ничего не говорить, не будоражить раньше времени.
Через минут двадцать, когда ароматы помидоров, залитые взбитыми в воздушную пену яйцами, сдобренные душистым перцем, поползли из кухни в уголки квартиры, семья как по команде, собралась в кухне. Дочь, уплетая за обе щеки, спросила:
– Мам, плохо спала? Глаза опухшие…
Муж и сын, наконец оторвавшись от тарелок, взглянули на меня.
– Мало спала, книга интересная попалась, – сказала я, разливая чай.
– А-а-а… – протянула дочь, – дашь почитать?