– Ты знала Вороненка?

– Так пару раз видела, – соврала Огурчик.

– А где видела?

– Работали в подвале вместе – пару раз один хуй на двоих сосали, – раздраженно сказала она.

Ее грубый голос не вязался с ее внешностью.

– Я говорил тебе, что, когда я подошел к ней в шахте лифта она еще была жива и шептала: «Хочу жить, зачем я это сделала»?

– Я не знала. Надо же как ты близко к сердцу воспринимаешь. Это твоя сильная сторона. Через какое-то время он предложил ей не ходить больше в подвал. Она ответила:

– Милый, а где я буду брать деньги на героин? Ты что ли будешь давать?

Сказала это с насмешкой. Его резануло. Он обещал сам себе достать деньги.

***

Однажды ночью Трофим с Огурчиком пошли гулять, так как у нее был очередной приступ депрессии. Она начала говорить, что не смогла бы прыгнуть в грязную шахту как Вороненок. Некрасиво, больно. Отравится тоже нет – обрыгать все и она показывала, как она бы все обблевывала. Застрелится – пистолета нет. Я бы с моста прыгнула. В глубину. Не больно и наверняка, так как плавать я не умею.

– Ты знаешь, что процент прыгнувших с моста или не прыгнувших зависит от того, с какой стороны моста ты станешь?

– Как это?

– А так: если станешь с той стороны, где вода к тебе идет, вероятность того, что ты не прыгнешь выше, чем если в случае, когда вода от тебя бежит. Обещай мне, что не будешь себя убивать? С чего ты вообще об этом заговорила?

Она пообещала не убивать себя, а взамен потребовала, что бы Трофим бросил наркотики. Трофим сказал, что он не принимает наркотики.

– Да брось, что я не вижу? Ты уже подсел крепко.

«Откуда она знает?» – подумал Трофим, который действительно начал употреблять.

– Хорошо, давай договоримся, ты не пытаешься себя убить, а я бросаю наркотики?

– Договорились.

– Надо скрепить договор кровью, по-цыгански, надо ладони порезать и пожать друг другу руки.

– А у тебя нож есть?

– Нет конечно, с собой нет. Это странно на свидание нож брать.

В итоге он разбил стоящую на тротуаре бутылку и взял кусок стекла. Огурчик сказала:

– Грязное же, заразится можно.

– Ты только хотела с жизнью счеты свести, а теперь боишься заразиться…

– Ну я же твердо решила жить.

– Точно?

– Да, – тихо сказала она.

– Не бойся, ничего не будет.

Взял в руку стекло, сжал и потекла кровь. Она тоже. Пожали друг другу руку.

– Теперь точно.

– Да, мы же договорились.

Он перевязал ей руку, у него всегда с собой был набор первой помощи, и они пошли дальше гулять. Трофим говорил:

– Только теперь ни шагу назад. Смотрим на руку и вспоминаем. Поклянись еще раз!

– Да ты надоел уже!!!

Огурчик надулась.

– Не знаю, как выправить ситуацию, что-то все мои методы из башки вылетели.

Они просто шли молчали.

– Да я за тебя волнуюсь! – выкрикнул он.

– Теперь ты мне обещай, обещай еще раз! Что бы не случилось, я не совершу, а ты не сорвешься! Оба не сорвемся! – говорила она.

– Я не господин своей судьбы, а лишь нить, вплетенная в общую ткань жизни! Но если я и не могу ткать сам, то могу обрезать нить. Кьеркегор как-то сказал. Но сам он не последовал своему совету – умер во время эпидемии.

– Тоже ничего.

– Да что ты такая мрачная, да еще в такое время. Давай лучше танцевать!

Перед самым рассветом они танцевали вальс на тротуаре. Потом сидели на бордюре и молчали. Трофим увидел на другой стороне улицы одуванчик, торчащий из щели между домом и тротуаром. Он встал, перебежал улицу, сорвал цветок, поднял его в воздух и закричал:

– Смотри, вот символ надежды!

Она начала перебегать дорогу к нему прямо под неожиданно вылетевшую из предрассветных сумерек машину. Ее отбросило в сторону. Он подбежал к ней, начал проверять дыхание и пульс. Крикнул водителю, чтобы вызывал скорую. Трофим думал, что ему показалось, что Огурчик не случайно попала под машину, а сама бросилась под нее. Несмотря на первую помощь, Огурчик умерла. Трофим сидел на дороге, слезы текли по его лицу, и он кричал на всю улицу: