Я слышу звуки, похожие на удары кулаков по телу и понимаю, что за моей спиной разгорается драка. Вдруг я вздрагиваю от звука разбившегося стекла, а через мгновение кто-то ударяется о стену рядом со мной. Я не хочу знать, что происходит, поэтому прижимаюсь лбом к стене и закрываю глаза, но что самое удивительное – продолжаю беспрекословно подчиняться приказам Майлза. Несмотря на волнение, змеи в моем животе перестают шевелиться, и я пытаюсь лишь сохранять неподвижность.

– Вам пора уходить, – слышу я его слова, обращенные не ко мне.

Внезапно в комнате становится очень тихо, и все, на чем я могу сосредоточиться – это мое прерывистое дыхание. Но тут кто-то проводит пальцем по моей шее, задевая край бинта, и от этого прикосновения по моей коже пробегают мурашки.

– Ты очень плохая девочка, – шепчет Майлз, скользя пальцами по моей спине и опускаясь ниже, к пояснице.

Майлз сжимает мое бедро, и я вздрагиваю, с трудом открывая глаза.

Шлепок!

Когда его ладонь в шлепке касается моей ягодицы, я вздрагиваю и, ударившись лбом о стену, впиваюсь в нее ногтями.

– Ох! – стону я. – За что, черт возьми, это было?

– Расстегни джинсы.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что у него, черт возьми, сломан нос.

– Не заставляй меня повторять, – предупреждает он, и, качая головой, я пытаюсь найти пуговицу.

– Расстегни молнию, – говорит он.

Я расстегиваю молнию, все еще стоя лицом к стене.

– Руки на стену, – приказывает Майлз, цепляясь пальцами за пояс моих джинсов и стягивая их вниз.

Мои стринги открывают ему чудесный вид на мою попку, но внезапно он хватает меня за бедра и заставляет выгнуться. В результате я наклоняюсь всем телом, вытянув руки перед собой, и меня охватывает одновременно порочный трепет и смущение. Майлз нежно поглаживает мою обнаженную ягодицу, выписывая на ней круги своей ладонью, отчего я начинаю переминаться с ноги на ногу. Но тут его рука исчезает, и, хотя я приказываю себе не двигаться, все равно вздрагиваю от резкого шлепка, который обжигает мою кожу и достигает самого сердца.

– За что? – снова спрашиваю я, когда он возобновляет поглаживания моих ягодиц, потому что эта боль совсем меня не возбуждает.

Он прижимает ладонь к моей ягодице, и, помимо боли, я ощущаю стыд от того, что он отшлепал меня, словно ребенка.

– Я хочу, чтобы каждый раз, когда будешь садиться, ты вспоминала этот момент, – внезапно я ощущаю на своей ягодице укус и дергаюсь, но он крепко сжимает мои бедра, не позволяя вырваться. – Если ты еще хоть раз сядешь на колени к моему брату, я отшлепаю тебя так сильно, что ты не сможешь ходить, не думая обо мне!

Черт!

Осознав, что эти слова вызывают у меня стон, я замираю, а Майлз шумно вдыхает воздух.

– Так-так, – произносит он, проводя пальцем вниз по моей ноге и проскальзывая под край трусиков, которые едва скрывают мое возбуждение.

– Не прикасайся ко мне!

Он что-то шепчет, но отстраняется, а затем, натянув на меня джинсы, ловко застегивает молнию и пуговицу. Когда Майлз прижимается грудью к моей спине, я задаюсь лишь одним вопросом, чувствует ли он, как быстро бьется мое сердце.

– Иди домой, – наконец произносит он, и меня охватывает шок.

Я осторожно поворачиваюсь, ощущая боль в ягодице, и понимаю, что он был прав. Сомневаюсь, что завтра смогу спокойно сидеть за столом, не вспоминая об этом инциденте.

Вот придурок.

Злобно глядя на Майлза, я замечаю, что его нос уже не кровоточит, но кровь размазана по лицу, словно он случайно смахнул ее. На его щеке, кажется, вот-вот появится синяк, который завтра будет таким же темным, как и у меня. Кроме того, когда я смотрю вниз, воздух вырывается из моих легких. Он твердый, и эрекция хорошо заметна даже через ткань джинсов.