– Что? Мы просто общаемся.

– Я об этом и говорю. Просто общаетесь, – Талиисс едва сдерживалась, чтобы не засмеяться.

– Да, просто общаемся, – Дианнэй сморщила нос и покачала головой на непристойные намёки своей сестры. – А что смешного, и на что ты намекаешь?

– Я? – демонстративно удивилась Талиисс.

– Вот ты…, – Дианнэй улыбнулась, затем схватила в руки подушку и бросила её в сестру. – Озабоченная. Мы просто разговаривали.

– Ах вот как, – Талиисс с возмущением подняла её, и бросила в Дианнэй.

После чего две девушки начали смеяться, бросая друг в друга только что аккуратно уложенные вещи.

В это время Аморэтт и Эмирэнн явились в Думннараг, и через секунду перед ними предстали его бескрайние просторы. Переполненная руинами некогда процветающего царства территория была усыпана камнями и сухими черными деревьями, в которых рылись насекомые. Кучи камней и кровли ранее были чьими-то домами. Вдалеке виднелся полуразрушенный дворец, когда-то он олицетворял собой центр этого мира. Аморэтт и Эмирэнн стояли на вершине холма, взирая на разрушенное царство перед ними. Они были поражены масштабом разрушений и печальной красотой этого места. Ветер шептал тихие истории о прошлом, о том, каким когда-то был этот мир. Аморэтт вздохнула тяжело. В ее голове, несмотря на то, что она не раз тут бывала, роились мысли о том, в каком состоянии находилась эта пустошь. Мир, полный хаоса и следов древней войны. Настолько древней, что о ней практически никто не мог вспомнить. Кто ее начал и кто одержал победу. Это выглядело так грустно и безжизненно. Но сестры прибыли сюда не для того, чтобы любоваться руинами, а чтобы встретится с призраками прошлого. Они переглянулись и с осторожностью принялись исследовать руины, внимательно ступая по обломкам и обходя опасные участки. Вскоре они обнаружили обломки старинных статуй и фресок, которые еще частично сохраняли свою красоту. Эти артефакты говорили о былом величии и культуре этого царства.

– Ну что, как первые впечатления? – Аморэтт повернула голову к сестре.

– Если честно, была рада, снова облачиться в Ацкулат, – ответила Эмирэнн.

– Ты поняла, о чем я.

– Я знаю, отвратительный вид.

– Ну и где она? Нам весь Думннараг теперь прикажешь обыскать? – расставив руки в стороны, Аморэтт начала вертеть головой.

– Не надо никого искать, – подняв руку вверх, Эмирэнн указывала на полуразрушенный дворец. – Она там, поверь мне.

– Допустим. И мы сейчас вот так просто через лимб туда явимся?

– Все верно. Или ты боишься высоты? – Эмирэнн посмотрела на сестру, затем снова повернула голову в сторону разрушенного Дворца.

– Хорошо сестрёнка, – Аморэтт неуверенно махнула головой.

Через секунду обе царицы вошли в пустоту. Все произошло за доли секунды. Пустота была своеобразным способом телепортации. Он сопровождался искажением пространства вокруг того, кто в него входил. Те, кто в него входил, попадали в необычное и опасное место, соединяющее отправную точку с местом прибывания.

Сестры оказались во внутреннем дворе дворца, который был изрядно повреждён. По всей видимости, дворец захватывали и отражали атаку по нескольку раз, повсюду практически полностью погрязшие в писке и прахе, виднелись элементы брони и оружия, гигантские ворота, служившие входом во дворец, были и вовсе сильно искаженными, будто бы что-то огромное и неимоверно сильное пыталось просто разорвать их. Взгляды цариц упали на разрушенный дворец, их сердца сжались от горя. Они не могли поверить, что такое прекрасное и величественное место теперь превратилось в руины. Окружающая их обстановка говорила о жестоких сражениях, которые здесь развернулись. Царицы медленно прокладывали себе путь сквозь обломки и развалины, осторожно избегая опасных участков. Они старались представить, что произошло, и кто мог быть ответственным за такое разрушение. Ведь дворец был защищен мощными барьерами и казался неприступным. По мере продвижения по дворцу, царицы заметили следы сражений, оставленные не только людьми, но и существами, которых они никогда раньше не видели. Огромные лапы и когти вырезали следы на полу, стены были изуродованы огромными клыками, а воздух пропитывался запахом горелого.