– Чего ты боишься, Аделин? – спросил я, стараясь смягчить тон. Но, кажется, в моем голосе все равно прозвучала резкость, выдавая мое замешательство.

– Я боюсь, что ты воспользуешься мной, моим положением! – ее и без того лазурные глаза начали мокреть от слез. Она махнула рукой в области глаз, словно отгоняя непрошеные слезы, развернулась и собралась уходить. Я не мог ей этого позволить.

– Аделин, послушай, – начал я, чувствуя, как в груди поднимается волна вины. – Я понимаю, почему ты так думаешь. Я знаю, что возможно ты не доверяешь мужчинам. Но поверь мне, я никогда не стал бы… – Я запнулся, подбирая слова. Как объяснить ей, что ее страхи беспочвенны, не звуча при этом лицемерно?

– Что ты никогда не стал бы? – в ее голосе звучала горечь и недоверие. Она смотрела на меня снизу вверх, и в ее взгляде я видел отражение собственных ошибок, собственных слабостей. Я вздохнул.

– Я никогда не стал бы использовать тебя, Аделин. Ты… ты нужна мне. Больше, чем ты думаешь.

Я протянул руку, но не коснулся ее. Боялся спугнуть, разрушить хрупкое перемирие, которое только начало зарождаться между нами.

– Пожалуйста, дай мне шанс доказать тебе это. Просто шанс.

Тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь тихим шелестом листьев и далеким кряканьем уток. Я ждал, затаив дыхание, боясь услышать отказ. В этот момент казалось, что от ее решения зависит все. Не только наши отношения, но и мое собственное представление о себе.

– Проводи меня домой, – тихо произнесла Аделин. Она развернулась, прижимая к груди футляр со скрипкой, словно это был щит, и неуверенно двинулась вперед. Споткнувшись о неровную землю, она чуть не упала, и я инстинктивно подхватил ее под руку.

– Просто скажи, что завтра мы увидимся, иначе я тебя домой не отпущу! –пошутил я, стараясь разрядить напряженную атмосферу. И вдруг, словно в ответ на мои слова, на ее губах появилась легкая, едва заметная улыбка.

– Ладно, – прошептала она, и этого короткого слова было достаточно, чтобы в моей груди разлилось тепло.

Я проводил Аделин до самого дома, и всю дорогу мы болтали обо всем на свете. Вернее, в основном говорила она. О своей семье. К несчастью, у Аделин остался только отец, с которым она практически не общается. От этой мысли мне стало еще больше жаль ее. Хотелось как-то поддержать, развеять эту грусть, но я совершенно не знал, как правильно это сделать, чтобы не показаться навязчивым или неуместным.

Мы попращались и, как только Аделин скрылась в подъезде, меня окликнул грубый, мужиковатый голос.

– Ну вот ты и попался, Милош! – с усмешкой рявкнул он. Я обернулся и увидел перед собой двоих парней, на вид не старше двадцати пяти. Их лица не предвещали ничего хорошего.

– Мы уж думали, вы тут до ночи будете обжиматься! – прорычал второй, здоровенный детина, от одного вида которого у меня скрутило живот.

– Ребята, вы, наверное, ошиблись. Я просто провожал девушку, и сам собирался домой, – сказал я, стараясь отойти подальше. Но они не дали мне шанса. В следующее мгновение меня сбили с ног, и я оказался на земле.

Дальше все завертелось с пугающей скоростью. Острая, обжигающая боль пронзила ребра от ударов ногами. Я пытался сжаться, защититься, но это было бесполезно. Сквозь нарастающий шум в ушах я едва расслышал приглушенный голос одного из нападавших:

– Не вернешь Ивану украденное – в следующий раз доберемся до твоей слепой подружки!

После этих слов сознание покинуло меня. Темнота. Ничего больше не помню.

Да, что я мог украсть у этого Ивана?

– Да, алло?

– Милош, ну ты где пропадаешь, черт возьми? Четыре дня ни слуху ни духу! – в голосе Тима сквозила неприкрытая тревога.