— Вчера в бассейне я думала, что все будет плохо. Нас изобьют, изнасилуют, — тихо говорит девушка, шагая рядом, — а они нас отпустили. Может и сегодня будет так же?

В ее вопросе звучит надежда. Искренняя вера, что все действительно обернется сносным финалом.

Что-то в груди сжимается от этой мысли. Интуиция просит не обманываться, но пугать Нэнси еще больше не хочется.

— Возможно.

Уклончивый ответ ее устроил. Она молчала весь путь до выхода из универа.

— Если бы я могла, я бы ни за что в этом не участвовала, — Нэнси смотрит на наших однокурсников, столпившихся у ворот.

На дороге стоит белый микроавтобус.

— Надеюсь, нас повезут не на мертвые земли, — голос мрачный, как ни стараюсь.

Сам факт, что нам предстоит уехать в неизвестном направлении, не вселяет оптимизма.

— Может это нехудший вариант, — Нэнси тяжко вздыхает.

Воображение сработало безотказно.

Картинка, как нас вышвыривают на красно-оранжевую с бордовыми прожилками землю, нарисовалась ярко. Ладони закололо, будто я уже обожглась.

Самовнушение — сильная штука.

— Кого-то придется принести в жертву, чтобы добраться до города, — я продолжила развивать худший вариант, пока мы шли по дорожке.

— Придется слушать крики боли, — Нэнси снова оттянула рукава. — Я не смогу.

Что-то внутри подстегивает продолжить.

— Обувь истлеет, ты почувствуешь запах горелой кожи…

Нэнси морщится, словно в самом деле его чувствует.

— Повсюду будут слышны мучения, плач, дышать будет все труднее…

— Ты специально, да? — перебивает Нэнси, насупившись. — Мне страшно, да. Нагонять панику я умею превосходно.

Беззвучно согласилась с безобидной усмешкой.

На подходе ворота открылись. Встревоженные студенты прикладывали личный номер к сенсору, отмечая выход за территорию.

Вереница неторопливо, опасливо скрывалась в автобусе.

Прикладываю кулон к замку. Короткий писк оповещает о записи в системе. Следом отметилась Нэнси.

Места в начале автобуса все заняли.

Мадина, оказавшаяся вчера в центре всеобщего внимания в бассейне, хмуро смотрит в окно.

Она была на занятиях, теперь знаю, как ее зовут.

В конце осталось несколько свободных мест. Села к окну, Нэнси опустилась рядом. Ее тревога звенит глухими колокольчиками, смешиваясь со звуком общей напряженности.

Оркестр безвольных пугливых рабов.

Последние расселись, автобус с глухим рокотом завелся. С шорохом закрылась дверь.

По грудной клетке изнутри что-то ударяет. Словно меня вместе со всеми загнали в клетку и заперли ее. Ключ не требуется, ее можно открыть, но вряд ли кто-то решится это сделать.

Муха бьется в стекло, не видя, что рядом распахнута створка. Это ведь так похоже! Выход где-то рядом, но его не видно.

Одногруппники негромко переговариваются. Предполагают, куда нас могут везти. Один из вариантов мы с Нэнси обсудили раньше, другие были один другого мрачнее. Самый беспредельный, на мой взгляд — разделить нас на пары и отправить на ринг, а столичные будут зрителями, делать ставки.

Прискорбно, что ни один из вариантов отметать не следует.

Мы почти пересекли Оранжевый район. Впереди на границе высятся сканеры и мигающая табличка «Желтый район».

Проглатываю передавшийся воздушно-капельным путем тревожный комок.

Желтый. Средоточие элиты. Дорогие дома, авто, люксовая одежда, заведения иного уровня. Место, где за деньги исполнят любой каприз.

Казино, рестораны, всевозможные места развлечений. Смешно, даже тротуарная плитка иначе блестит под лучами заходящего солнца.

Сюда невозможно попасть потому что «захотелось». В Желтом районе необходимо либо родиться, либо заслужить свое место. Нельзя купить здесь дом, потому что появились «лишние» миллионы и очень захотелось их потратить. Система не пропустит. Сперва необходимо доказать, что достоин места среди «лучших».