— Нет, — выдаю почти уверенно и ловлю взгляд Дрейка.

Идея проносится спонтанно и резво, оставляя после себя яркий след. Кажется, лучший выход из ситуации.

— Я принимаю твое предложение, — голос все же задрожал.

Слабая боль от рывка волос, рука на животе заметно напряглась, став едва ли не железной. Голову насильно поворачивают за волосы. Не подаю вида, что мне больно и неприятно. Сжимаю зубы, твердо смотря в бледно-желтые глаза.

— Что ты сказала? — вкрадчиво интересуется Малин, размалывая мои кости одним взглядом.

Внутри все едва ли не поет от его рук и его близости. Истинность вопит меньше: не истошно орет, а тихо мурлычет, подогревая, но не испепеляя.

Так вот как это работает…

Будет непросто.

— Я буду, как у вас это называется, под Дрейком, — повторяю уверенно, запрещая себе таять в руках Малина.

Тело плавится, а разум бунтует. Я на стороне последнего.

— Ты моя истинная, — на этот раз столичный не спрашивает.

Прошло слишком мало времени с нашей первой встречи. Да, очевидно, мой запах проявился четче, но все равно пока не принял окончательную форму.

Истинность берет свое, но не так быстро.

— Нет, — заявляю твердо, не собираясь подтверждать.

Малин вновь наклоняется к шее. Медленно, давая мне прочувствовать момент каждой клеточкой тела.

Будь ты проклят. Ты и твоя истинность.

Он втягивает воздух, пальцы в волосах напрягаются, хватка усиливается. Рука поперек живота давит.

— Слабый запах, но теперь я его чувствую, — произносит Малин прямо в сгиб шеи.

Мышцы сводит от сладких импульсов.

Надо сопротивляться.

Ему. Истинности.

Себе.

— Ты ошибаешься. У тебя проблемы с обонянием, надо лечиться, — упираюсь ладонями в мокрую футболку на груди, стараясь увеличить расстояние.

Не позволил. Держит крепко, усмехаясь в мою шею. Гладкий горячий язык лизнул сгиб.

Крупная дрожь пробила без предупреждения. Короткий вздох завис на пересохших губах.

Закусила язык от слишком острых ощущений, чтобы не обронить случайный стон.

Зубы царапнули кожу в месте, где истинные обычно ставят метку. Будто удар под дых.

Кончик языка под давлением зубов отозвался режущей болью.

— Тебя выдает тело, — шепот Малина прямо в ухо.

Ежусь от щекочущего дыхания и впервые чувствую возбуждение между ног. Настоящее. Острое.

Это только из-за истинности. Я избавлюсь от нее, и, если захочу быть со столичным, сделаю выбор сама, а не пойду на поводу ужасающе сильной… проклятой… истинности!

— Ты меня чувствуешь сильнее, чем я тебя, но это пока, — Малин продолжил сводить с ума, но так, что окружающие точно не слышат ни единого слова. — Ты ведь знаешь, что теперь твой запах сформируется быстрее?

Очередная волна дрожи прогулялась по телу. Пешком. Неторопливо.

— Знаешь, — Малин верно растолковал реакцию.

— Я уже говорила и повторю: я не твоя истинная. Пусти, — бью его по груди, требуя выполнить просьбу.

Малин не дернулся, только вновь стянул мои волосы на затылке. Это действие, смешанное со всеми не утихшими ощущениями, отзывается импульсами в самом низу живота.

— Знаешь, как работает гон у альф? — очередной обжигающий шепот играет на возбуждении, а суть вопроса, наоборот, пугает.

Читала об этом явлении. Гон бывает только у альф, происходит каждый месяц. Длится недолго — несколько часов, если альфа не знает истинную. Переносит легко и беспроблемно для окружающих. В ином случае может длиться до суток…

Гулко сглотнула, ничего не видя перед собой.

— Знаешь, — протянул Малин. — Если ты не моя истинная, как утверждаешь, я тебя не трону. Если моя…

Многозначительная пауза кувалдой давит на мозг.

Сжала бедра, живо представляя, что будет.

— Я не стану сопротивляться инстинктам и возьму свое.