– Думаете, он хотел покончить с собой?

Натали подходит ближе к машине, словно пытается заглянуть внутрь. Затем опирается о ржавую ограду и говорит:

– Понятия не имею, чего он хотел. Но чего хочешь ты – позволить этому психопату жить? – Огонек сигариллы становится ярче, ветер треплет ее волосы, из-под пальто вырывается белый, как шлейф бинта, шарф. – Он же чуть не убил меня. Да что говорить – он чуть не убил тебя, причем уже дважды!

В памяти всплывает тот день, когда Натали согласилась быть моим куратором, и когда на выходе из университета меня едва не сбила машина. Да, не бордовая и не серая, и я даже не уверен, что фольксваген. Но кто сказал, что Корабль Тесея должен оставаться одного цвета и одной формы?

– Может, это была случайность. – Проговариваю и сам не верю своим словам, будто голос в голове уже все за меня решил.

– Случайностей не бывает. – Она делает последнюю затяжку, тушит окурок о столб, хотя можно было бы бросить его в реку – словно это намеренный жест, означающий конец игре. – Прикончи его, пока он сам кого-нибудь не прикончил.

Минуту назад я был уверен, что моя жизнь утратила смысл, и что единственный способ перейти от существования к сущности – убить себя. Минуту назад я был готов если не шагнуть, то случайно соскользнуть с моста и расшибиться о каменистое дно Скитса, ничего не прибавив и не отняв от прогнившего насквозь мира. Но вот мне подвернулся шанс доказать самому себе, что я чего-то значу, шанс сделать хоть что-то настоящее в своей жизни. Неужели я так просто его упущу?

Натали кладет руку на торчащий обломок балки, будто давая понять: все, что мне нужно сделать – лишь опустить «рычаг», который окончательно отломает часть ограды и позволит машине сорваться с пролета. Ветер стихает, и каждая деталь моста со скрипом замирает, как если бы все вокруг застыло в ожидании чего-то страшного, неизбежного и в то же время прекрасного – в ожидании момента Творения…

Я подхожу к «рычагу», слыша стук в машине и видя слабое мерцание фар, которые через секунду потухнут насовсем. Вот он – миг, что положит конец моей боли и начало чему-то новому. Вот он – шаг, что позволит мне почувствовать себя, наконец, живым…

Не знаю, был ли в тот момент со мной призрак Натали, или это усталость давала о себе знать. И даже не знаю, была ли она еще жива в ту бесконечно долгую ночь, навсегда изменившую мою жизнь. Но одно знаю наверняка: когда фольксваген с убийцей полетел вниз и с грохотом врезался в камни, я освободил не только ее, но и себя. И каждый проклятый заложник Стикса, каждая его неприкаянная душа тому свидетель – если бы я этого не сделал, мы с Натали так и остались бы стоять посреди моста, ведущего в никуда.

Я продолжаю лежать, уставившись в потолок. Она встает с кровати и заматывается в полотенце. В пустой мрачной комнате, в которой нет ничего, кроме дешевой гостиничной лежанки и комода, повисает тишина.

– Со мной такое впервые. – Проговариваю и сажусь на край кровати, оказавшись в полоске света.

– Ой, с кем не бывает. – Она протягивает мне пачку сигарет. – Забей. Некоторые, вон, вообще приходят просто поговорить.

Закуриваю, не помня, когда последний раз держал во рту сигарету. Закашливаюсь. Комната наполняется табачным дымом, и полоска света обретает кинематографичные очертания, становясь похожей на луч софита.

– Серьезно? – Спрашиваю, не испытывая ни удивления, ни интереса, словно бросаю вопрос в пустоту, не особо рассчитывая на ответ.

– Да. – Она стряхивает пепел в жестянку, похожую на крышку от кофейной банки. На какой-то миг мне представляется, что ее тело состоит из фарфора – настолько бледной и холодной кажется ее кожа. – Тупо приходят излить душу. Мне-то можно что угодно рассказать.