– Ну и сколько таких у тебя? – спрашивает Бая у пустоты словно, продолжая деревья голые разглядывать.

– Каких – таких? – в ответ Вран спрашивает.

И кажется ему, что вот-вот сердце из груди птицей дикой вырвется, зайцем ошалевшим в лес метнётся, когда смотрит Бая наконец ему в глаза насмешливым, глубоким взглядом своим.

– Разговорчивых, – поясняет она.

Вран набирает воздух в лёгкие.

– Таких, как ты, – ни одной, – заявляет он.

Вздрагивают губы Баи, затем – грудь её. Видит Вран, что щёку она закусывает, что тоже вдох глубокий делает – чтобы бы не рассмеяться.

– Безответственные они у вас все какие-то, – продолжает Вран. – Хоть бы кто образумить меня попытался, на путь верный направить: Вран, зачем ты с нами треплешься, лучше иди мудрости у деревяшек наберись да сам свою мудрость на них накарябай. Великий твой дядя затейник, умеет он веселиться. Знаешь, что он мне сегодня сделать поручил? Пойди, сказал, в лес, да… как же там… «сочинение» мне напиши о том, как природа пробуждается. По обе стороны коры этой… замечательной. Не знаю, правда, как мне это поможет волком стать – не видел я что-то, как волки, языки высунув, над «сочинениями» в чащобах трудятся, но, с другой стороны, и не встречал я их особо. Может, ты мне подскажешь, что писать-то там?

– Подскажу, – отвечает Бая, и дрожит голос её от смеха сдерживаемого – ещё чуть-чуть осталось. – Подскажу, что не лучшее болото место для природой любования. Русалки вот-вот другие из-под воды вылезут – можешь и не добраться до сочинения своего, Вран из Сухолесья.

«Вран из Сухолесья». Как давно Вран этого не слышал.

– Знаю, вылезали уже, – пожимает он плечами небрежно. – Не волнуйся, Бая с Белых болот, Латута их от меня отгоняет, всё я предусмотрел.