– Он тебе приснился, что ли?

– Конечно, приснился! А ты что подумал? – Бабушка возвращает свой обычный голос.

– Потому что на ночь надо пить ромашку! – громко говорит мама и одним глотком выпивает вторую чашку эспрессо.

– А что он ещё говорил?

Я выхожу из кухни. За спиной оглушительно визжит кофемашина – закончились зёрна.

– Да ничего не говорил! Ты что, деда не знаешь? Из него и при жизни-то слова было не вытянуть. Чемоданы собрали?

Способность быстро переключаться с одного на другое у мамы от бабушки. Когда ушёл папа, мама выглядела так, как будто никогда больше счастливой не будет. А сейчас она выглядит такой счастливой, как будто ни разу в жизни не была несчастной. Я прощаюсь с бабушкой и снимаю с вешалки куртку.

– А ты раньше знал, что всё не навсегда? – Алиса стоит у двери уже полностью собранная. Ещё пара таких Алисиных вопросов, и я решу, что сестра всё-таки умеет читать мысли.

– Мам, пока!

Мы выходим из квартиры. Мама машет рукой, продолжая разговаривать с бабушкой, пить кофе и распутывать ёлоч-

ные украшения. А ещё пытается отвечать на Костины сообщения.

– Ты сколько раз влюблялся? Раз, два, три, четыре… – Алиса, когда спускается по лестнице, всегда считает ступеньки.

– Нисколько. – Я перешагиваю через несколько ступенек, чтобы быстрее оказаться на улице и отвязаться от Алисиных вопросов.

– А я два с половиной. – Алиса догоняет меня у второго подъезда.

– Один раз в саду, а остальные полтора? – Мне уже становится интересно.

– Второй – у нас во дворе. Он живёт во-он в том подъезде и гуляет вечером с бульдогом.

– Не знаю таких.

– Ты точно его видел – у него ещё оранжевая шапка и высокие кеды!

В последнем подъезде точно есть парень в оранжевой шапке и с бульдогом. Но ему лет двадцать пять, не меньше.

– Взрослый парень? – спрашиваю я.

– Ну не ребёнок же, – возмущается Алиса.

– Так он для тебя слишком старый.

– При чём тут возраст? – Алиса смотрит на меня укоризненно. – Но это уже в прошлом.

– Ты его разлюбила?

– У него появилась девушка. С некрасивым шарфом и в очках, и я решила не мешать чужому счастью.

– Так. А ещё один раз? – Я еле сдерживаю смех.

– Это не целый раз.

– Ты влюбилась наполовину?

– Я сначала влюбилась, а потом передумала. Смотри – дедушка! – Алиса подпрыгивает на месте и показывает на другую сторону улицы.

По обледеневшему тротуару в сторону магазина действительно шагает дедушка Витя. Мы несёмся к переходу, и, как только добегаем, светофор загорается красным. Алиса стучит по нарисованной на столбе ладошке. «Пожалуйста, подождите», – высвечивается в ответ. Пока светофор меняет цвет, проходит целая вечность. Мы знаем, что дорогу надо переходить спокойно, внимательно глядя по сторонам, но в этот раз мы её перебегаем так, как будто за нами гонится призрак. Хотя в нашем случае всё наоборот – это мы с Алисой гонимся за призраком.

– Дедушка, стой!

Дедушка медленно поворачивается, я ещё не вижу его лица, но уже понимаю, что это не он. У дедушки Вити никогда не было куртки с капюшоном. Он любил шляпы и ненавидел капюшоны.

– Извините, мы ошиблись, – говорит Алиса чужому дедушке, и тот просто пожимает плечами.

До школы мы доходим молча.

– Ты думаешь, нам всё это приснилось? – спрашивает Алиса уже на крыльце.

– Не знаю, – честно отвечаю я.

– Значит, сны можно смотреть вместе, как кино? – Алиса стягивает с головы шапку и засовывает в рот кончик своего длинного хвоста.

– Перестань жевать волосы, ты же не маленькая.

– То маленькая, то не маленькая, мы сейчас опоздаем! – Алиса забегает в школу, а я остаюсь стоять.

Звенит звонок, хлопает дверь, запуская опаздывающих. Первый урок – русская литература. К Людмиле Николаевне я опаздывать не люблю, но в школу сегодня совсем не хочется. Из-за тяжёлого серого облака, как из-под одеяла, то показывается, то прячется краешек солнца. Я берусь за ручку двери и на секунду оборачиваясь. Мимо школы, в сторону нашего дома, идёт мужчина в куртке без капюшона и бежевой шляпе. У него длинные худые руки, и сутулится он совсем как дедушка Витя. Я опоздал всего на три минуты, Людмила Николаевна ругаться не будет.