– Я здесь живу.

– Понятно, вы остановились в этой гостинице – надолго?

– Я здесь живу! – повторил он. – Мы из Карабаха. Сейчас ждем визы, чтобы выехать за границу.

И все-таки заказал вино.

– Вы выезжаете с семьей?

– Все уезжают: родители, и братья, и моя жена и сын. Я не хочу. Но что делать?!

Вино оказалось тягучим и сладким.

– А почему у тебя в ухе только одна серьга? – вдруг спросил он.

– Так, попала в неприятную историю в Тбилиси!

– Ну, да, сейчас у всех неприятности! И каждый вынужден защищать себя сам.

– А милиция?

– А что, милиция! – Сурен махнул рукой.

И в ней каким-то образом появился нож, из которого, посверкивая, мягко выплыло лезвие, как диск из DVD. Хотя, вру – дисков с DVD тогда еще не было.

– Какой ножичек! Продай. Может понадобиться!

– И выйдет еще одна неприятная история? Нет, не проси! К тому же, нож самому нужен.

Сурен попросил еще вина. Но официантка сердито ответила, что заведение закрывается, и ему давно пора вернуться в семью.

Так и сказала – «вернуться в семью». На русском. То есть, в первую очередь, для меня. Тот отмахнулся: «Ты же знаешь, родные уехали в Москву, договариваться начет виз. Дай еще бутылку, и мы пойдем!»

У номера я пожелала Сурену всяческих удач. Но не успела раздеться, как в дверь постучали.

– Я подарю тебе нож. Только дай за него, хотя бы рубль! – прошел в комнату Сурен.

– Рубль?

– Ножи нельзя дарить. Слушай, давай еще немного посидим? Вино есть.

Конечно, разумнее было бы его отправить, но человек подарил такой нож.

– Только недолго и без глупостей! – предупредила я.

– Да, ладно! У меня жена молодая! Поговорим, и я пойду.

Он налил вино в стаканы, стоявшие рядом с графином на тумбочке. Опять постучали. Я выглянула – это был сосед Олег.

– Прости. Задержался на выезде. Думал, ты уже спишь. Но свет горит. Пошли, я купил торт!

Прокурор потянул меня за руку. А за спиной молчал Сурен и на столе лежал нож.

– Сейчас приду. Подожди меня в номере.

Сурен развеселился: «Ты сходи, конечно. А я пока винца попью, альбомы полистаю!» И ткнул пальцем в каталог с образцами творчества соплеменников.

Олег уже разлил вино и чай, и торт нарезал крупными кусками. Он улыбался, но серые глаза глядели устало и сумеречно.

Я не вижу в темноте – «куриная слепота», знаете ли. И начинаю терять ориентацию в пространстве именно в сумерках – среди вязких и смутных предметов.

– Что, веселая выдалась командировка?

– Веселая! – он махом опрокинул в рот вино, как водку. – Такое ощущение, словно землетрясение не закончилось, а только набирает обороты.

Я погладила его по затылку: коротко стриженные светлые волосы мягко пружинили. И сам он был весь такой ладный и готовый спружинить в любую секунду! Олег поцеловал мою руку у запястья: «Останься, пожалуйста!» Притянул к себе – его била дрожь. А это заразная штука! Вот так замрете, прижметесь друг к другу, и уже обоих заколотит в пароксизме… – да, в пароксизме чего?

Я бы осталась, вероятно, и тогда постаралась, чтобы мы, забывшись, да и позабыли б о чем-нибудь, а потом вспоминали это, уже как пережитое! И в ушах, хотя бы перестал звучать звонкий выкрик Левона – «Ненавижу! Проклятые турки!».

Но в номере ждал Сурен, и не было уверенности, что он чего-нибудь не выкинет.

– Я не в форме сегодня. Прости!

Поцеловала его и вышла.

Свет горел, мой гость на кровати спал. Попыталась тихонечко его разбудить, но он лишь повернулся к стенке, натянув на голову одеяло. Пристроилась рядом «валетиком» и, поднапрягшись, отвоевала себе кусок одеяла. В этой поездке я весьма увлекательно проводила время с мужчинами!

Нас разбудил звонок походного будильника – маленького и голосистого. Мои ноги пригрелись у Сурена под мышкой. Он погладил пятку: «Я, кажется, заснул. Ладно, сейчас незаметно выйду и подожду тебя у входа. Посажу на такси».