– Спешуууууу ваааасссс обрадоооооовать, у вас нет предзаказааааа, – говорит мне голос в телефон, и я, честное слово, не специально, мысленно вижу тарелку дымящихся ленивых вареников, – нам придёёёётся как-то это урегулировааааать.

– огорчить.

– АААаась?

– говорю, меня вы – огорчаете. Себя – радуете.

– нууууу выыыыыыы понялииии же.

Сажусь в машину, даже не смотрю, потому что уже начинаю злиться. Короче, выступила, сжато и сухо. И о предзаказе тоже.

И тут он такой: А как ехать будем?

А я правда – очень спешу. И опаздывать не люблю. И таксисты у меня чаще хорошие, чем такие. И я, как бы, все понимаю, но нет.

– Как быстрее будет, – отвечаю. – На Нивках пробка, значит делаем поправку на неё.

– Хорошо, – радостно говорит человек и вбивает что-то в навигатор.

Нет, я же не шофёр. И водить не умею. И учится не буду, я со своим пространсвенным кретинизмом даже на велосипеде ездить не планирую, и конечно же, я не буду рассказывать человеку, как ему свою работу выполнять. И очень зря. Короче, я знаю три быстрые дороги, как добраться от работы до школы. И это не предел, их много больше, просто я не все рассматривала. Можно еще ехать через Телиги, но кто ж так делает?! В час пик?!

И вот, я увидела, кто так делает – Тарелка ленивых вареников. Около Петровки я разозлилась окончательно, и в глазах у меня начали проскакивать искры. В общем, я, когда злюсь, выгляжу как фурия. Молчаливая, каменная фурия. Таксист почувствовал, занервничал, и начал искать варианты выезда из бесконечных тянучек. Нашёл. Прибавил газу. На телефон даже упала смешная сумма за неудобства. Или хрен знает за что. Но, вот это вот «урегулировать придётся», «и как будем ехать» – зря он так.

Только не ту, где хомяк в роли Иисуса учит пониманию смерти, и не ту, где собаченька безвозмездно, только за твоё существование, тебя обожает (хотя тут ещё заработать надо), а про ту, всамделишнюю, где ты любишь, а тебя терпят. Про котов, короче. У нас, у сильных и независимых баб как бывает, сидишь вся такая, на ложе царском, в чертогах своих, повелеваешь и властвуешь. И отвлечёшся на секундочку, а какая-то коварная мыслишка хлоп, и скатилась с уголка глаза скупой, единственной слезой. И тут приходит она – кошка. Не любила, кстати, вполне взаимно, как мне казалось. Приходит, смотрит на владычицу морскую (меня то бишь), становится на задние лапы и давай слизывать это недоразумение из глаз. А потом смотрит, пристально так, нежно, и все становится просто и ясно. И оказывается, котики – это о взаимности.

А у нас, невротиков, какие сны обычно – разумеется, образные и преисполненые скрытого трагического символизма. Значит, в ларьке около Золотых Ворот купила вафельку с шоколадом и орешками. Вафельку сделали при мне. Кондитер, что делал вафельку – кучерявый француз, слова ему не идут, но глазами зыркает и смотрит на реакции. Ну, думаю, молчит и прекрасно. В кармане у меня дюжина крошечных баночек, для очень важных дел, которые я еще не придумала, но в уме держу их. Сожрав вафельку, киваю, говорю французу: Спасибо, внезапно, очень вкусно. Француз щурится и кивает в ответ. Ухожу. Тут звонит телефон. Смотрю – номер скрыт, говорю: алло, а дальше подсознание говорит со мной голосом противной бабы:

– Здравствуйте, вы ели сегодня вафельку у такого длинноволосого кучерявого блондина?

– ну?

– а вы вот знаете что он, между прочим, приехал из самого Парижа, где учился у одного из самых лучших кондитеров, и у него сертификат есть?