Бороска постепенно оправлялась от крысиного нашествия. В воздухе стояло зловоние от трупов грызунов, поодиночке и купно лежащих прямо на улицах. Множество крыс истребили сами горожане, защищая свое имущество, другие издохли сами. Теперь люди грузили эти плоды побоища лопатами на тележки и повозки, и те тянулись бессчетными вереницами по улицам города по направлению к воротам.

Мартейн внезапно остановил Беспечность, спрыгнул с нее и подбежал к канаве. Вернулся он, держа за хвост крысиный труп, неестественно почерневший и раздутый.

– Зачем тебе эта крыса? – поинтересовался Люц.

– Ее посмертное состояние крайне необычно, а мы должны изучить все необычное. Все что я слышу в последнее время – знаки в небе, кометы… Знаешь, недалекое будущее можно точнее предсказать по такому вот гниющему трупику, чем по небесным светилам, – сказал Мартейн и, к ужасу Беспечности, засунул мертвого грызуна в седельную сумку.

Стражники сначала не хотели впускать их в дом Бардезана, но Мартейн вспомнил о броши с гербом Вокил, показал, и те нехотя отперли дверь.

Врачи оказались в сумрачной передней. Два полукруглых оконца по обеим сторонам двери – этакие стеклянные веера – пропускали мало света, и стены тонули в тени; это, да еще два ряда побеленных известкой колонн, создавали темную теснину, ведущую от входа в главную залу. В ней было светлее: высокие стрельчатые окна пропускали яркие краски заката, и те широкими мазками ложились на темные дубовые панели, старинную мебель, ковры с повторяющимся узором в виде переплетенных рук. Посреди залы стоял длинный деревянный стол, одной стороной почти влезающий в старинный камин. Потолок был низкий, и Мартейн, если бы захотел, легко мог достать рукой до тяжелых квадратных балок.

В зале было три двери. По словам Люца, дверь справа вела на кухню и кладовые, слева – в кабинет, противоположная входу – на внутренний двор, где Бардезан разбил небольшой сад лекарственных трав. Винтовая лестница около камина вела на второй этаж, к спальням, и выше, в мансарду.

– Что мы ищем? – спросил Люц, озираясь по сторонам.

– Что-то имеющее отношение к тому, что сейчас творится в городе. Что-нибудь необычное.

Начали осмотр с зала. Казалось бы, прошла всего неделя с тех пор, как по этим коврам ступал живой человек, сидел на этих стульях и глядел в эти окна, но везде уже присутствовали едва уловимые признаки покинутости и запустения. Не пыль еще, но тени пыли покрыли пол, легли на гобелены и картины, смягчая их цвета; какой-то деловитый паук уже начал плести паутину в холодном камине. Мартейн время от времени записывал что-то в маленькую книжицу, размером с ладонь, но своими соображениями с Люцем не делился, возможно, из-за рассеянности.

– Довольно скромное жилище для дворянина, – заметил лекарь.

– Мой отец и прислуги-то не держит, – отозвался Люц. – У него всегда были незначительные запросы, по крайней мере, в быту. На знаниях он никогда не экономит, убедишься в кабинете.

– Похвально. Веди же!

В кабинете было тесно от высоких, до потолка стеллажей, забитых книгами и свитками. На стенах висели карты, диаграммы и таблицы. У окна стояли письменный стол и кресло. На многочисленных полках мерцали в вечернем свете разномастные мензурки, колбы, баночки и склянки с таинственным содержимым. Мартейн не преминул открыть одну и сунуть в нее свой любопытный нос, правда тут же отшатнулся и поспешил закрыть сосуд. Среди них попадались высокие стеклянные цилиндры, с самым разнообразным содержимым, в одном, например, был заспиртован детеныш крысы, в другом, по мнению Мартейна, что-то вроде колонии грибов.