– Иди, посмотри, чего она хочет.

Фёдор отправил сына к матери, а сам принялся натягивать плёнку. Доброта в глазах не всегда означала доброту в сердце. Отец старался вести себя с сыном примерно, и это было вызвано чувством вины, но Руслан никогда не забудет прошлого. У Фёдора Грузова была привычка напиваться. Сначала это было пиво дома раз в неделю, потом каждые выходные, потом с друзьями. Потом он увеличил градус. Иногда он в полусознательном состоянии мог наброситься на жену, и та покрывалась синяками на несколько дней. В такие дни маленький Руслан с младшей сестрой прятались в сарае и дожидались, пока отец уснёт. Повзрослев, мальчик просто брал сестру и уходил из дому к одному из приятелей или к соседу, в крайнем случае, просто в чей-то сарай и спал на соломе, прикрыв сестру тряпками. А приводил её на следующий день. Но однажды он видел как пьяный отец, придя домой стукнул собаку ногой. Дворняжка заскулила и набросилась на хозяина. Разъярённый Фёдор могучей рукой поднял её за цепь, так, что та повисла на ошейнике, напоминая пушистую ёлочную игрушку.

– Ну что, будешь кусаться, а? – кричал Фёдор, орошая запуганную собачку слюной. Та ничего не могла сделать, лишь хрипло скулила, поджав хвост, и скрючившись. В этот момент она была похожа на подвешенный эмбрион человека, которого схватили за пуповину. Руслан наблюдал всё это из окна, и эта сцена до сих пор является ему, когда он закрывает глаза. Тогда злое и безжизненное лицо отца казалось маской монстра, которую он надевает, выпив горькую, словно заряжаясь энергией. Эти полтора года Руслан редко наблюдал у папы «без десяти два». А если такое и случалось, то он был грубым. «Жаклин», так звали их собачку, после того случая сорвалась с цепи и убежала через дырку в заборе. Возможно, это её спасло. Все покидали дом, в котором правил тиран. Только дед Руслана, Василий Грузов, мог контролировать сына, и тот никогда не напивался в его присутствии, а если и пил, то вёл себя тихо. Но уже два года, как дед умер. Руслан очень любил деда, называл его хранителем фамилии. Однажды Руслан и Нина, сидя в комнате, слушали ругань отца с матерью. Света собрала свои и детские вещи, собираясь уехать к отцу. Уйди они на тридцать минут раньше, Фёдор застал бы дома пустой гардероб, на дне которого оставались лишь бледно-голубые таблетки от моли, и записку на неубранном столе. Но по воле судьбы он пришёл раньше и застиг их с чемоданами. Из чемодана Светланы торчал рукав белой блузки. Когда-то давно она ходила в этой блузке на свидания с будущим мужем, ставшим теперь огрубевшим, как кора дерева. Чемоданы лежали на замусоленном ковре прихожей, как упавшие сосновые шишки, пока на кухне проходило промывание мозгов. Разговор был долгим и окончился в пользу семьи. В основном говорила Света, так как Фёдору сложно было связывать слова. Дети сидели в коридоре и слушали, не зная, поедут они к деду или останутся. Фёдор сказал, что не будет больше пить и держал слово. А Света обещала порвать нить, которая её удерживает в этом доме, если он ещё раз придёт пьяный. Фёдор знал, что она тоже умеет держать слово. Он вспоминал об этом каждый раз, когда ему предлагали выпить.

И вот Светлана стояла с вилкой в руке, аккуратно обдувала горячую картофелину, когда к ней подошёл Руслан.

– Что ты хотела, мама? – спросил мальчик. На нём были синие штаны и жёлтая майка безрукавка.

– Я хочу, чтоб ты сходил к деду.

– Ну, мам. Это же далеко, – начал ныть Руслан, – туда идти почти час.

– Возьмешь у него формочки для выпекания, они в мешке, в сарае. Он знает. Вечером я напеку вам печенья, – она откусила краешек картофелины и разжевала, довольная вкусом.