Лёвка усмехнулся и вернулся к костру. Он неспешно докончил водовку с тушёнкой, решив после устраиваться на ночлег, как вдруг заметил невысокую фигуру, приближавшуюся к нему со стороны леса. Она будто плыла по воздуху и, как показалось Лёве, слегка мерцала.

“Ёхари-бабай, что за привидение?”

Когда фигура вступила в круг света от костра, то стало видно, что это женщина.

“Ну-у, вот так сюприз! Щас мы кости-то разомнём…”

Но Лёва осёкся, разглядев лицо женщины.

– Сеструха? А ты здесь откуда?

Та замерла в нескольких шагах от него и вперила взгляд на колыхающийся огонь.

– Да ты чо молчишь-то?

Лёвка оробел, чувствуя нелепость происходящего. Его движения сковал непонятный страх. Хотя трусом он не был, но что-то при всей правдоподобности облика сестры всё же смущало.

“Точно привидение, бля”.

В голове у Лёвы мягко прошелестело, будто перевернули страницу книги.

“Тебе нужно идти со мной”.

– Танька, это ты что ль говоришь?

Лёвка всё никак не мог врубиться в суть происходившего и не среагировал на мелькнувшую в сознании фразу. Она вновь повторилась.

– Не понял… Куда идти?

“За мной”.

Женщина плавно развернулась, направившись обратно к лесу.

– Э-э, ты куда? Подожди.

Не отдавая себе отчёта, Лёвка схватил котомку и бросился следом. Однако при всём старании догнать её он не мог.

Возле первых деревьев женщина сама остановилась, прямо перед ней в воздухе неожиданно возникла сияющая сфера. Лёвка ничего не успел сообразить, как с разбегу влетел в сгустившееся, словно кисель, пространство.

С этого момента для него разом исчезли все привычные ощущения мира, окружавшее было совершенно чужим. Хотя Лёва глазами ничего видеть не мог, но у него с обострившейся ясностью заработало внутреннее восприятие.

Так с ним всегда случалось в минуты опасности, что-то переключалось без спроса и выносило из беды. Но самым ужасным, исподволь дошедшим до сознания, явилось полнейшее безволие. Лёва практически полностью себе не принадлежал, он не мог двигать руками, ногами, поворачивать голову. Это его действительно поразило до глубины души.

“Во влип! Только без паники, Сеня, щас мы разберёмся, кто со мной решил в прятки поиграть”.

Но “разобраться” у Лёвки не получалось. Сознание начало растекаться на отдельные островки. В них он с удивлением созерцал целые сцены из прошлого, как будто просматривал по телевизору несколько программ одновременно.

Внезапно к этому присоединилось зрение. Сквозь прозрачную пелену Лёва видел странные картины: орущие в азартном порыве стадионы; площади, полные беснующихся людей; какие-то нудные разборки незнакомых мужчин и женщин.

При этом через него протекали потоки липких излучений, бурыми испарениями исходившие от каждого человека. Лёве стало донельзя мерзко и муторно. Остатки самоосознавания клокотали в яром протесте от происходившего с ним. Оно отказывалось воспринимать окружающее, потеряв все привычные ориентиры.

Раньше Лёва даже не задавался вопросом – как он думает, каким местом, зачем, а тут до него дошло, что это подобно необходимости дышать, быть… Да, именно Быть! И Быть самим собой!!! Кто-то или что-то упорно, со знанием дела превращало его в ничто, в послушную амёбу.

Один из островков сознания вдруг заработал в автономном режиме. Он запульсировал в каком-то диком ритме спасительного отчаяния и вернул Лёвке воспоминание, как после этапа в очередной спецприёмник для малолетних преступников, его пытались низвести до “чма” тамошние “паханчики”. Делалось это ими с такой же методичной жестокостью…

Тогда Лёва восстал.

Казалось, уже не было сил сопротивляться оглушающему страху, смешанному с животным ужасом перед непонятной властью подобных ему пацанов. Но он вдруг понял, что если сейчас этому поддаться, то из “чма” уже никогда не выбраться. Это хуже, чем глотать испражнения из параши под глумливое шипение блатной кодлы; хуже, чем добровольно пидораситься на “вечного петушка”…