Спокойно работала, спокойно отвечала на почти ежедневные звонки старушки Резниковой. Но не доработала даже до мая. Вызвал её в коридор друг детства и, потупившись, сказал:

– Понимаешь…

– Понимаю, – ответила Белла и пошла очищать ящики рабочего стола. А что в них, кроме чашки и запасного носового платка, живёт же как Карлсон на крыше работы, увы, бывшей.

– Почему ты не спросила его, кто тебя преследует? Не свекровь же несостоявшаяся, – горячился Марк.

– Мне Тамара позже позвонила. Сказала, ему глава районной администрации велел. А у таких тузов не переспрашивают.

Выбирать не приходилось. Пригласили в библиотеку. Хоть и с большой потерей в зарплате, но пошла. Работа оказалась смешной. Сотрудницы все были старые, половина коллектива пенсионерки. Но при таких пенсиях и зарплатах только так и выживать. А заведующая и вовсе ни на заведующую, ни на работника культуры не была похожа. Голос грубый, лексикон какой-то деревенский. И со всеми на «ты». В первый день сидела за стеллажом на абонементе, составляла список пришедших в негодность книг. Две пожилые дамы вели какие-то пустые разговоры, прерываясь, чтобы ответить на телефонный звонок и на обслуживание посетителей. Посетителей за это время было шесть. Вечером одна другую спросила: «Сколько надёргать?» «Э-э, двадцать». Первая набрала карточек из ящика и стала их заполнять. Приписки, но какие-то бессмысленные, грустно подумалось. И неужели ей предстоит такая работа на долгие, может быть, годы?

С годами не вышло. На второй день после перерыва в дверь заглянула заведующая и мотнула головой, выйди, мол. Почему-то Белла сразу всё поняла, поэтому прихватила сумочку, больше ничего она сюда не приносила.

– Откуда позвонили, из отдела культуры? А причину назвали?

– Ну, вы же знаете!

– И вы знаете, я же при приёме всё сказала. Но вы и до этого были в курсе.

Тётка стояла со злым выражением лица, как будто Белла была в чём-то виновата. Да чёрт с ними со всеми, не больно-то хотелось! Спасибо, трудовую книжку не успели запачкать отметками о приёме-увольнении!

Уехать, что ли? Кто-то, видно, этого и добивается. Как ни странно, на Марка никто не давил. И на адвоката тоже, она спрашивала. Кому она могла помешать в этом городе-миллионнике, который для неё единственный родной, не считать же родным Покровское, из которого она убежала, чтобы не вспоминать о горьком детстве?

Марк предлагал пристроить в свою контору. Но это такая даль, в Северном районе, но на окраине, фактически уже за чертой города. Если до родителей Егора они добирались минут за сорок, то до завода надо добавить не меньше получаса. Чуть не три часа в день на дорогу! Ради такой зарплаты, конечно, не стоит…

С досады с утра поехала на вещевой рынок. Прикупить нужно было сущие мелочи, но решила ещё присмотреться к работе торговцев. Слышала она, что там места всегда есть. С тех пор, как Белла последний раз сюда заезжала, многое изменилось. Раньше здесь были бесконечные ряды прилавков, на них навалом лежала одежда, коробки с обувью, стопки постельного белья и семейных трусов. Теперь нагородили каких-то палаток типа коробок, лежащих на боку, некоторые закрывающиеся, некоторые как параллелепипед без боковой грани. Эти палатки стояли неровными рядами, одни впритык, другие отдельно. Иногда в их ряды вклинивались железнодорожные контейнеры, стало быть, сюда товар на ночь убирали из этих ненадёжных коробок. Ну да, зимой, конечно, тут дуба дашь, но летом можно поработать. Хотя… смотря какое лето. При тридцати градусах отсидеть ли шесть-восемь часов? Пожалуй, тепловой удар хватит.