– Чувствуешь ли ты, что в тебе тоже живут разные существа, которые участвуют в твоей жизни?

– Как по-твоему, Маркиз-Каприз живёт в одной из обычных комнат возка, или в подземелье? Или на верхнем этаже, куда ведёт особая лестница?

– Почему муха-капризуха укусила Вагика как раз возле двери в подземелье?

– Как ты думаешь, Вагик пошёл вглубь подземелья, чтобы осмотреть его?

На небольшом пригорке, недалеко от норки червячка Игнатия, он сам и его старинный приятель жук Дормидонт разговаривали об обидах. Оказывается, каждому из них случалось обижаться. И не так уж редко.

– Неужели и ты, жук Дормидонт, часто обижаешься? – удивлялся червячок Игнатий. – Ты же такой невозмутимый, такой серьёзный…

– Вот я и обижаюсь всерьёз, – кивнул жук Дормидонт. – Особенно если что-то правильное говорю, а меня не слушают. Жжжуть как обидно! Но у меня средство есть против этого.

– Против того, чтобы не слушали?

– Да нет. Против своего обижжжания. Улечу куда-нибудь подальше и разыскиваю капельку росы. Знаешь, червячок Игнатий, такую выпуклую капельку, в которой отражение становится совсем дурацким.

– Понятно. Как в комнате кривых зеркал.

– Во-во. Глаза выпученные, усы словно ветки, сам себе чучелом кажешься. Хочешь, не хочешь – хохотать начинаешь… Похохочу я как следует и говорю себе: «Ну и смешной ты жук, Дормидонт! Чего же на других обижаться?». И возвращаюсь обратно в полном порядке.

– А для меня самое лучшее, когда обижусь, землю порыхлить. Ведь это… – начал червячок Игнатий, но сбился с мысли.

Над ними носилась большущая стрекоза. Она гудела, как военный вертолёт.

– Здравствуйте, уважаемая стрекоза! – червячок Игнатий старался прокричаться сквозь рокот стреколётного двигателя. – Не могли бы вы…

– Во-перррвых я – не она, а он! Ррразве не видно?! – рявкнул стрекозиный буян, пролетая прямо над головами друзей и уносясь прочь.

Ах, если бы совсем прочь!.. Но он тут же вернулся и промчался ещё ниже, заставив жука Дормидонта и червячка Игнатия вжаться в траву.

– Во-вторррых, я один! «Не могли бы вы…» Какие «мы»? Не видишь, что ли: один я?.. – Четырёхкрылый разбойник сделал ещё один зигзаг и снова вернулся. – В-тррретьих, если ты черррвяк, нечего тут рассуждать!

– Да вы что! – возмущённо закричал червячок Игнатий. – Ведёте себя как настоящий пират!..

– ПИРРРАТ?!.. – Стрекозёл завис прямо над червячком Игнатием. Его инопланетные шаровидные глаза свирепо вращались.

И вдруг он вцепился шестью волосатыми лапами в червячка Игнатия. Поднял его вверх, метнулся несколько раз из стороны в сторону – и стремительно понёсся куда-то вдаль.

Жук Дормидонт не успел выдавить из себя ни звука. Но сразу же взлетел, собираясь мчаться в погоню.

Увы, ему тут же стало ясно, что никакой погони не получится. Слишком разные у них со стрекозой были скорости. Тогда жук Дормидонт внимательно проследил за полётом похитителя, заметил, куда тот полетел, – и отправился за помощью.

– Всякий черррвяк будет меня пиррратом обзывать! – возмущённо тарахтел тем временем воздушный хулиган. – Ну, я тебе сейчас покажу!..

Червячок Игнатий хотел поинтересоваться, что же именно собирается ему показать разбойник, обиженный на слово «пират». Но лапы сжимали его слишком крепко, чтобы вести нормальную беседу. Да и происходило всё чересчур быстро. Быстрее всякого разговора.

Они повисли в воздухе над большим колодцем. Глубоким-глубоким!..

– Ага! Как тебе это понравится, черррвяк? Полюбуюсь сейчас, как ты ко дну пойдёшь. Мы, пиррраты, всегда так: раз, и за борррт!..

Лапы, сжимавшие червячка Игнатия, разжались. Инопланетные глаза с интересом следили, как он падает, – всё ближе и ближе к зеркальной глади воды…