– Верный, домой! – рявкнул Аргус, заметив, что пёс вдруг отбежал в сторону леса и с интересом принюхивался к какой-то тёмной массе, кучке, то и дело пробуя что-то из неё вытащить. Тряпку или ремень. На команду Верный не среагировал.

Пастух поспешил разобраться, в чём дело. Оказалось, средь лопухов, васильков и ревеня распростёрся человек. Шлем откатился недалеко от копны густых молочно-медовых волос, руки раскинуты в стороны по земле: в одной – кинжал в крови, другая намертво сжимала свиток. Меч неглубоко воткнут в землю, отчего походил на обглоданную ветку с куста.

Аргус нагнулся и, дрожа от волнения, перевернул тело на спину. Бледное лицо недвижимо, губы плотно сжаты, на широком лопухе чернело пятно крови. Пастух приложил ухо к груди воина, но сквозь кольчужные диски ничего не услышал. Тогда сорвал широкий стебель, приложил к носу раненого. Травинка шевелилась в такт слабого дыхания. Аргус приподнял край кольчуги воина: нижняя рубаха пропитана кровью, под рёбрами тело плотно опоясывала грязно-коричневая тряпица. Значит, успел перевязать рану до того, как ушёл в мир грёз. Пастух потянул человека за руку. Тяжёлый. Снять бы броню, да провозишься.

Из глубины леса раздалось чуть слышное пение, грустный мотив. Аргус всмотрелся сквозь плотный строй деревьев, заметил движение: юноша брёл напролом, перешагивая через кусты и валежник. Взлохмаченные соломенные волосы с вкраплениями репейника и трухи, ободранная рубаха, мешок за плечами и лютня в руках. По ней время от времени он ударял, подпевая в такт осипшим голосом.

«Какой бес их сюда тащит!» – выругался пастух. Последний раз видел человека полгода назад: девчушка заблудилась, убежала из родной деревни. Хозяин просто её домогался…

А теперь вот сразу двоих принесла нелёгкая.

– Эй, подсоби, – крикнул Аргус бродяге. Тот оцепенел, словно узрел демона в пустыне. Конечно, не ожидал встретиться в лесу один на один с настоящим орком. Чудище стояло возле убитого воина и подзывало подойти ближе. Надо бежать отсюда. Бежать!

Однако что-то внутри мешало трусости завладеть сознанием. Наверное, так и надо. Наверное, это Судьба. С нерешительностью двинулся певец в сторону орка в пастушьей шкуре.

Никогда двери скромного жилища Аргуса не впускали в дом сразу столько людей. Пастух вечерами возвращался в одиночестве, ужинал в одиночестве, одиноко глядел через окно на далёкую одинокую луну, молился всем богам и ложился спать. Но уже не один, нет. А со своим отчаянием.

Сегодня его кровать занял раненый воин, с которого певец уже стаскивал доспехи. Аргус повесил на стену меч, а шлем аккуратно положил на стол. Пока гости осваивались, решил слазить в погребок за мясом, соленьями, сушёными травами и молодым вином, чтобы удивить сытным и приятным ужином. Там же, в погребе, хранилась лечебная мазь. Рыцарь пришёл в себя ещё в дороге, но на вопросы отвечал лишь глухим стоном.

– Будете пытать? – прохрипел он, почувствовав свободу от тяжести доспехов.

– Нет, – с натяжкой выдавил певец. Хотя наверняка сказать трудно: кто знает, что на уме у пастуха-орка?

– Я убил их. Я их всех убил, – сознался воин. – До Скалле дюжина миль. Думал, доберусь… Мы в Скалле?

– Нет, – снова ответил собеседник. Уже более уверенно.

– Я ничего не знаю. Шёл на заработки и тут увидел их… Вмешался. И всё. Я чист. Не при делах, понял?

– Нет. – Певец решил, что его приняли за другого.

– Заладил, мать твою через бедро! Что непонятного? Скажи главному: пусть не тянет. Мешок на голову – концы в воду. На хрен меня, как свинью на убой, держать! Всех пятерых я убил. Я. Виновен. Но про дела ваши не знаю, дошло?