– Не печалься, бабушка! Господь всех прощает, главное искренне попросить у Бога прощения и всем сердцем захотеть исправиться!

– И меня простит? Злую колдунью Бабу Ягу?

– Конечно простит! Бабулечка, просто отбрось злодеяния, помогай людям, ведь пока ты жива, у тебя есть ещё время, чтобы искупить свои грехи!

– Время есть… но… с чего же начать?

– Отдай нам рецепт кулича! Скоро Пасха, Воскресение Христово, а все жители царства могут остаться без настоящих, вкусных куличей!

– Мне ведь… – начал барон, – тоже нужно искупить свою вину перед Богом и жителями царства, за мою гордость, алчность и воровство, я должен успеть испечь для всех настоящих прекрасных куличей!

– Ох, ладно… забирайте свой рецепт!

– Спасибо, бабулечка, пойдём с нами, и тебе куличик испечём!

– Вы, детишки, идите, а мне ещё нужно подумать над вашими словами, которые задели меня до глубины сердца.

С этими словами, Баба Яга взяла какой-то свиток, развернула его, и громко произнесла пару непонятных слов. После этого Марфуша с Касадеем в миг очутились на фабрике куличей барона. Касадей стоял и чудился внезапному такому перемещению.

– Как… как такое может быть?

– Касадеюшка, нам некогда удивляться, скорее пойдём печь куличи!

И вот, взялись наши герои за изготовление первого за долгое время настоящего кулича, и у них получился настоящий кулинарный шедевр! А всё потому, что пёкся этот кулич с самыми главными его составляющими, такими добродетелями, как любовь и молитва!

Барон больше не стал прибегать к использованию машины для замешивания теста, формовки и запекания куличей, но как и когда-то в детстве, стал всё делать сам, собственными руками, и куличи у него получались такими же вкусным, как и раньше. Марфуша же со своей семьёй, переписала добытый рецепт и раздала его всем, кому только могла. Таким усердным трудом наших героев все жители царства встречали Светлое Христово Воскресение, имея дома настоящий, вкусный и красивый кулич.

Домик на горе, в котором жила Баба Яга скоро развалился и превратился в труху, а о самой Бабе Яге и её злодеяниях с тех пор больше никто никогда не слышал.

***

Тётушка Апфия закрыла свой красный блокнот. На улице совсем стемнело и похолодало. Дети тихонько встали со своих мест, шёпотом попрощались с тётушкой, не забывая поблагодарить её, и стали так же спокойно и тихо расходиться по домам. Лишь одинокая луна оставалась ещё долго глядеть на мирно засыпающее селеньице.

I.

Сказания древних.

1. Морозко.

Давным-давно, в некотором царстве, некотором государстве пришла белоснежная зимушка зима. В одной деревеньке, на окраине того царства, из небольшого но крепкого сарая, глухо и сонно проголосил петух. Наступило ясное утро. Солнце ещё не взошло, но и ночная мгла уже давно отступила, открывая взору вид на заснеженную спящую деревню. Небольшие домики по самые окна замело пушистым снегом, из печных труб мерно вздымались струйки дыма, и лишь редкий лёгкий ветерок заставлял эти дымные ниточки причудливо изгибаться. Одна из таких завитушек приводит нас в тщательно ухоженную печку, где теплится небольшой огонёк, сладко покусывающий пару свежих поленьев. Этот маленький язычок пламени всю ночь доблестно боролся с зимней стужей, согревая жителей своего дома и соседского кота. Этот кот ещё поздним вечером успел прошмыгнуть в дверь, и теперь радостно посапывал, прижавшись к тёплой печной трубе. В доме царит томный покой. Коту снилось прекрасное летнее утро, щебет птичек, журчанье речушки, из которой прямо к нему в рот прыгает его любимая рыбка с красным плавничком… У кота от удовольствия под сомкнутыми веками закатились глаза, хвост радостно вильнул, но тут… тут сомнительное равновесие было нарушено и бедный кот, растопырив глаза и лапы, неуклюже извиваясь и разинув пасть в беззвучном «мяу», грустно и напугано приземлился на пол ровно на все четыре лапы. Опустив взъерошенный хвост, он облизнул лапу, тщетно надеясь почувствовать вкус желанной рыбки, затем тоскливо её опустил и повёл ухом. В тот момент человеческий слух не смог бы услышать ничего, кроме сопения старика, спящего на печи, но кошачий слух – другое дело! Кот расслышал, как на другом конце дома зажурчала вода. Туда то он и побрёл, всё ещё обиженный на своё внезапное пробуждение.