Страннику всегда было тоскливо накануне ночи перемен. Вероятно оттого, что любил тёплые ветры с медовым запахом летних полей. И сегодня тоже тянула душу непонятная тоска, будто потерял что и никак не найти… и не знаешь, что искать. А может, это луна… Всякая ночь полнолуния близка к ночи перемен.

Ветер толкнул в спину, взметнул волосы, и будто кто стужей дохнул сзади в шею. Пора. Конь осёдлан. И звёзды сложились в тропу. Открываются Врата.

– Ждёшшшшшь… – прошелестела трава, расступаясь перед ним.

– Поссстой!.. Сссскоро!.. – неожиданно резко свистнул холодный ветер.

«Жду? Я бы не огорчился, если бы она задержалась, – усмехнулся Странник. – Но её визит нисколько не зависит от моих желаний».

– Опять уходишь, Странник? – мелодично и холодно прозвучал голос.

– Владычица? – обернулся он. – Что я вижу! Ты пришла до срока?

– Хотела увидеть тебя. Я не умею ходить твоими дорогами, – посмотрела она на звёзды, и в её глазах он увидел отражение Созвездия Тропы, – ты опять ускользнул бы от меня.

– Путники не любят лютых ночей. Зачем я тебе?

– Лютых. Верно ты сказал. Разведи огонь.

– Ты удивляешь меня. Для чего тебе огонь? Ты ведь не любишь его.

– Он нужен тебе. Боюсь, застынешь вблизи меня.

От длинного платья Владычицы ширилось, росло пятно стылой травы. Мириады крохотных кристаллов распускались на каждой травинке. Они переливались, блистали гранями. Владычица стояла в переливчатом хрустальном сиянии, похожем на те небесные игры света, что видел он в Лютой стране.

– За меня не бойся, – усмехнулся Странник. – Я привык.

– Ты привык, – эхом повторила она. – К чему ты привык?

– К холоду.

– Потому что это твоё. Ты сам несёшь холод, в себе.

– Прости, Владычица – ты говоришь ерунду.

– Дерзишь? – Она расхохоталась. – Так ответь хотя бы себе, дерзкий Странник, почему в тебе нет страха передо мной?

– А когда я боялся тебя, Владычица? – насмешливо приподнял он бровь. – Разве мало бродил я по Лютой стране? Мало ночей провёл в твоих снегах? Правда, говорят, теперь ты стала жёстче. Травишь ночных путников волками.

Она покивала головой, но сказала:

– Поговорим прежде о тебе. Ты не чувствуешь моей лютости, не боишься меня, – ты стал как я. Замораживаешь. Вблизи тебя умирают тёплые чувства. Ты это знаешь?

– Неправда, – скривил он губы.

Она движением руки прервала его.

– Правда, мой Странник. Тебе ведь уже называют Печальным Странником. С тобой приходит печаль, а значит, уходит радость. Помнишь свою самую лютую ночь?

Помедлив, он сказал:

– Она была не в этой жизни.

Она усмехнулась:

– Ошибаешься.

– Пусть так. Помню. И что?

– Золотая птица умирала, а ты, волшебник, ничего не сделал, чтоб спасти её, – она опять резко подняла руку, останавливая его. – Что бы ты ни сказал сейчас – она убита тобой, разве не коришь ты себя в том? Ещё как коришь. Но ты забыл, что то была ночь перемен, моя ночь. Это я сковала твою волю. Это мой ветер выстудил твоё сердце. Ты стал моим в ту ночь, Странник.

– Сейчас зачем пришла? Снова выстудить моё сердце? Не много же тепла тебе достанется.

– Твоё сердце, сердце, из которого вынута любовь? Нет, мне оно не нужно.

– Так зачем ты пришла ко мне?! – раздражаясь, резко спросил он.

– Чтоб отдал то, что вам не нужно.

– Нам?

– Тебе и твоей принцессе. Её любовь к тебе. Так будет лучше вам обоим. Любовь не признаёт правил, законов, дворцового протокола, потому она только мешает принцессе исполнить назначенное! Но мешает и тебе. Тяготит несвободой, иллюзорным долгом перед ней. Я избавлю вас от неразрешимых проблем и бессмысленных страданий. Только, прошу тебя, не воображай ничего ужасного. Тебе не придётся возлагать несчастную принцессу на ледяной жертвенник. Всего лишь толкни створки её окна сегодняшней ночью. Впусти к ней ветер. Утром ты увидишь её живой и здоровой. И совершенно спокойной. Она благосклонно примет очередное предложение руки и сердца к радости короля и королевы, а так же всех обитателей здешнего королевства, и проживёт спокойно и счастливо.