– Жду тебя, жду, мой возлюбленный! Где же ты? Неужели забыл меня?
Не было ей ответа. Снова и снова звала она Тень, но вот уже много Лун не приходил он к дому её. Отцвели её маки и осыпались жëлтым цветом. Травило Ведьму ожидание и никакой настой не мог прогнать из тела её этот тоскливый яд. Нить, что держала сердце её провисла. Вяла она день ото дня, так что серой стала коса её, а зелень глаз затянуло тиной. Ни дом её, ни она сама уже не попадались тем, кому так нужны были её травы и слова. Казалось, что вот-вот врастёт она в дом свой и сгинет совсем с Подсолнечного мира на обратную ему сторону.
В один вечер, когда вновь пришли танцевать Тени, но без того самого, вышла к общему костру Ведьма. Слаба была она и сера, что почти сливалась с сумерками вокруг.
– Где тот, кто связал нас друг с другом? ― шелестел её голос сухоцветом.
Закружили её Тени, звеня украшениями и смехом. Зашептали ей:
– Далеко он, тот, кто повязал тебе эту нить!
– Давно нашёл себе ту, что без нити, но всегда с ним рядом, ― рассмеялся один из них.
– Он придёт снова! ― хохотал ещё один. ― Придёт, ты только жди!
– Жди его! ― смеялись все они и вернулись к костру, оставив Ведьму одну.
Те, кто пришёл из деревни, смотрели печально на ту, что держала в руках ослабшую нить. Смотрела Ведьма на то, как рвался к небу костёр, а вокруг танцевали Тени. Хотела было выдернуть уже высохший сердечный корень из груди и бросить его в огонь, но сколько не тянула за нить ― не могла. Закричала Ведьма, подняв к Ночи птиц из леса. Спала с неё серость, а плечи заросли колким плющом и хмелем. Развернулась Ведьма и ушла в свой дом.
– Что же делать мне, Матушка моя? ― шептала она цветам у стен дома. ― Как мне быть? Не оборвать мне эту нить! Не вырвать сердца моего!
Качали бутонами цветы и шелестели ей:
– Иди в Королевство Солнца, дочь наша! Спроси у Короля Солнца, что делать с нитью его создания!
– Но могу ли я обратиться к Тьме? Разве не она мать всех Теней?
– Ты можешь и у неё спросить, но Тьма не сведуща в таких вопросах… ― наклонились к земле цветы, отвечая Ведьме. ― Скажи ей, Тьма?
А за ними из сумерек выросла Тьма. Росла и росла она над Ведьмой, касаясь всего вокруг неисчислимыми руками своими, а одежды её тянулись чернотой, уходящей в Ночь. Наклонилась Тьма и подцепила бледный ведьминский подбородок вверх:
– Чего ты хочешь? ― раздался голос, глубокий и тяжёлый.
Голос Тьмы падал вниз на Ведьму дождём, срываясь с копий зубов её.
– Тьма, мать Теней и всего, что не живо и не мертво, ― зашептала Ведьма, ощутив мороз страха на коже. ― Забери у меня нить, которой один из твоих сыновей привязал к себе!
Прикрыла черноту глаз своих Тьма. Руки её, что гладили травы и крыши домов, дрогнули. Вздохнула она и собралась вся рядом с Ведьмой, став одного с ней роста. Лишь одежды её и руки всё так же текли во все стороны.
– Ничем я тебе не могу помочь, Ведьма, дочь ровни моей, ― посмотрела на неё Тьма и обняла десятками рук. ― Эти нити плетутся светом и лишь Солнце знает, как снять её.
Осыпался плющ и хмель с плечей Ведьмы.
– Но как же… от чего же… ― бормотала она в руках Тьмы.
– Тени не созданы для связей, ― та отвечала ей, ускользая в ночные сумерки. ― То, что один из них решился на нить, значит лишь, что ты стала ему дорога, Ведьма. Но…
– Не созданы для связей?.. ― не понимала Ведьма.
Замерла Тьма и стёрла слёзы с щёк её рукой:
– О, милая Ведьма! Мои Тени ни просто так не привязаны к кому-либо с создания своего, ― она почти вся растворилась в воздухе. ― То, что ты приняла за сердце в груди Тени и не сердце вовсе. Это огонь жизни бьётся внутри них, но он так мал и не способен на то, чего ты так сильно желаешь…