Когда слёз больше не осталось, Немо долго смотрел в никуда, не понимая, что ему делать теперь. И тут малыш вдруг вспомнил, почему мама так тепло улыбалась ему несколько дней назад: он нарисовал картинку, на которой была вся его семья.

«Нарисовать!» – Немо разложил на земле чистый лист, взял перо и поставил фонарь так, чтобы ему было хорошо видно. «Я смогу. У розы вот такие листья, – от усердия малыш высунул язык. – Колючки. И сам цветок. Бутон. Как коробочка». Нарисованная трясущейся от холода детской рукой, с кривым стеблем и вся в чёрточках шипов, тем не менее она была прекрасна.

«З ДнеМ РажДенья, Мама!» – вывел неровными буквами внизу листа Немо. Счастливая улыбка осветила его лицо. В тот же момент и на вершине горы посветлело.

Малыш поднял голову и увидел крылатого человека в сверкающих доспехах с копьём в руке. Он опустился вниз, и Немо смог рассмотреть его строгое лицо.

– Ты прошёл долгий путь, – голос человека с белыми крыльями зазвучал словно отовсюду. – Но здесь он заканчивается. Прости, малыш, ты больше никогда не сможешь вернуться к маме.

– Но у мамы завтра день рождения! Я приготовил ей подарок! – Немо протянул лист с рисунком человеку с крыльями, нижняя губа малыша задрожала, глаза на грязном лице с разводами от высохших слёз лихорадочно горели.

Крылатый ненадолго смежил веки, губы шевелились, словно он разговаривал с самим собой. Его лицо смягчилось, открыв глаза, он тихо сказал:

– Немо, я сделаю так, что она получит твой подарок, но сам ты с ней встретиться не сможешь. Ты же понимаешь, почему?

– Я же в Аду? – голос малыша сорвался. – Друг показывал мне книжку с картинками, где было нарисовано это страшное место. Но туда попадают только после смерти…

– Ты, и правда, достоин стать Жнецом. Ты будешь прекрасным проводником, Немо. Итак, ты позволишь мне взять твой подарок для мамы?

Малыш молча протянул ему свой рисунок. Крылатый человек снова смежил веки, и в тот же миг у него открылся третий глаз. Рядом с Немо появился круг с рваными краями, в котором мальчик увидел комнату родителей. Лист с рисунком вплыл в него и мягко приземлился рядом со спящей мамой на прикроватную тумбочку. Только вот цветок стал живым, а на рисунке осталась только надпись. Мама улыбнулась сквозь дрёму: «Немо? Это ты, сорванец?» – и открыла глаза. Взяв розу и лист папируса, она прочитала поздравление от Немо. «Дорогой, взгляни! – толкнула она папу в плечо. – Вот так поздравляют настоящие мужчины! Грамотность бы ещё подправить…» Её счастливый смех и радостное выражение лица в этот момент Немо запомнил навсегда.

Круг исчез. Крылатый человек открыл глаза.

– Ты готов, Немо? – мягко спросил он.

– Да, – поднял на него взгляд малыш, умиротворённо улыбаясь.

– С этого дня нарекаю тебя именем Эмигдиус[3]! – трубный Глас человека с крыльями скатился с горы и разнёсся по серой равнине, отражаясь и преломляясь в причудливых лабиринтах кривых деревьев и каменных валунов. Три человека в разных местах Лимба, прислушавшись, понимающе улыбнулись.

– Мастер-Наставник! Так это же твоё имя! – воскликнул Эгнэтиус.

– Да. Как только Глас отгремел, у меня выросли белые крылья. Ты получил ответ на свой вопрос, любопытный?

– Да, почтенный Мастер-Жнец. А почему у тебя глаза зелёные?

Эмигдиус резко обернулся к школяру и щёлкнул его по лбу костлявым пальцем:

– А это уже другая история.

Анатолий не был бомжем, он жил в доме номер один на проспекте Стачек, но, встретив его на улице, вы бы подумали обратное. Он не был старым, хотя выглядел очень плохо, мешки под глазами, грязная борода с проседью, землистое лицо и неполный комплект зубов. Хотя, улыбался он редко. Анатолий поклонялся необычному божеству Ортоптероиду. Поклонялся давно и самозабвенно. Как и все адепты этой религиозной секты, Анатолий выискивал на мусорке пахучие «сладости» для своего бога и нёс их домой. Дома все найденное смешивал, добавлял немного воды и подогревал. Появление в воздухе душераздирающего аромата говорило о том, что подношение готово, и Анатолий выкладывал липкий конгломерат на пол. Прямо в центр хитросплетённых паучьих узоров и линий. Сначала, прибегали мелкие подданные, затем, крупнее и, последним, появлялся сам бог Ортоптероид. Сегодня он долго не шёл, Анатолий старательно шипел и потрескивал, распевая призывную мантру. Но вот, под обоями, на противоположной стене, в том месте где было большое жирное пятно, что-то зашевелилось, взбухло пузырем и, прорвав бумагу, полезло наружу, топорща длинные усы. Один ус коснулся Анатолия, и он ещё призывней запел: