– Вольно ж тебе было на стеклянную гору ездить! Ты ж и без того мою дочь заслужил.

Отправил король гонцов к великанскому замку. Всё там нашли: и три подарка королевнины, и кончик сабли обломанный, – принесли королю и стали готовить свадьбу.

А в день свадьбы вывели всё войско из замка, все сокровища в город перенесли. Шесть недель был праздник. В последний день возвели подпаска на престол, и стал он добрым королём для всех людей. Коли жив, то и живёт красно, – коли нет, то спит в земле давно.

Прозвище – не имя. Имя дают мать с отцом, когда ещё ничего про своего ненаглядного сыночка не знают, что за человек из него вырастет. А уж прозвищем люди награждают, когда видно, кто чего стоит. Как прилипнет меткое словечко, так его и не отдерёшь.

Вот, скажем, Ферду Маслока из Жабкова прозвали Пропадиработкой. И оказалось ему это прозвище впору, словно по мерке сшитое.

Жил Пропадиработка в шахтёрском посёлке и, как все мужчины этого посёлка, что ни день спускался в клети глубоко под землю, где только и свету, что от шахтёрской лампы.

Спускаться-то он спускался. А вот чтобы кайлом долбить, уголёк в забое вырубать – этого он, сказать по правде, не любил. Бывало, у других забойщиков ещё только плечо разойдётся, рука размахнётся, а Пропадиработка уже присел на кучку угля отдохнуть.

– Эй, – окликают его товарищи, – ты что дремлешь, работа стоит!

– Пропади работа, – отвечает Пропадиработка. – Пропади она вся пропадом, хоть бы её и не бывало!

– Так зачем же ты за кайло держишься? – спрашивают его товарищи.

– Да жена ругается, когда на хлеб не заработаю, – говорит Пропадиработка. – Вот кабы на меня богатство свалилось, я бы, ясное дело, работать не стал. Лежал бы весь день на перине да под периной и жевал рогалики с маслом, закусывал бы окороком, запивал бы сливянкой. Только нет у меня счастья!

Услыхал как-то его слова седоусый Сембол, самый старый шахтёр на шахте, и засмеялся.

– А ведь я тебе, Ферда Маслок, могу посоветовать, как такого счастья добиться.

Пропадиработка не поверил.

Сембол дальше говорит:

– Надо тебе с хозяином горы, Старым Штейгером, повидаться.

– Со Старым Штейгером? А если он мне голову оторвёт?

– Ну, будешь без головы жить. Всё равно она тебе, вроде бы, ни к чему. Да шучу я, не оторвёт тебе Старый Штейгер голову.

И седоусый Сембол научил Пропадиработку, куда пойти и что сделать, чтобы со Старым Штейгером повидаться.

Пропадиработка не стал откладывать дело в долгий ящик. Надвинул шахтёрскую шапку поглубже, чтобы породой не зашибло по дороге, и пошёл выработанными штреками, дальними горизонтами искать Старого Штейгера.

Где согнувшись в три погибели, где и вовсе ползком, добрался до завала. Давний завал – тут уж, верно, лет пятьдесят как весь уголь выбрали. Темно кругом. А тихо как! Только и слышно – старая крепь потрескивает. Треснет, и долго потом мелкие камушки осыпаются, тяжело ей, видно, такую толщу земли на себе держать. Страх берёт от этакой тишины, будто один ты на свете. Сгинешь, и не узнает никто.

Однако зачем пришёл, то и делай. Собрался с духом Пропадиработка и свистнул. Прокатился свист, отдался эхом в дальних коридорах.

Тут – вот вы не поверите, а так оно и вправду было – расступилась стена, и вышел навстречу Пропадиработке сам Старый Штейгер. Весь в точности такой, как про него шахтёры рассказывают. Борода длинная, брови кустистые, мундир на нём штейгерский, на голове шахтёрская шапка, как положено. Словом, штейгер как штейгер, только глаза, будто каменный уголь на изломе, блестят да лампа в руке красным огнём горит.