Прошка быстро одевался, внимательно слушая наставления мельника.

– Как топь пройдёшь – лесок, за ним луг. С луга уже город видно. Ну, а в городе, там уж работу сыщешь себе.

Прошка, одевшись, снял сумку с гвоздя, подошёл к Архипу.

– А дальше, – продолжал мельник, – жизнь покажет: глядишь – тебя сами разыщут.

– А меня, что ж, ищет, что ли кто?! – удивился Прошка. – Я ж один на всём белом свете. Вот ты только у меня и есть! – парнишка, тяжело вздохнув сел на табуретку.

– Судьба тебя ищет! – Архип подошёл к Прошке и, подняв его за плечи, обнял. – Всё произойдёт. Всё ещё будет!

Прошка зашмыгал носом.

– Не смей плакать!

– Дядя Архип, как же так?! Не могу я уйти!

– Уходи, – мельник развернул Прошку к выходу. – Прошу тебя, уходи.

– Сразимся с этими… Как их там… С пиявками этими! – Прошка вынул, подаренный ему мельником нож.

– С ними, сынок, никто не справится. И нет такой силищи, что бы их победила. А может и есть, только я не знаю. А нож спрячь, сынок. Храни его. Ну, всё – беги! Беги, говорю! – Архип вытолкнул Прохора за дверь. – Как твой второй отец приказываю – беги, Прошка! Беги и живи: за отца своего, за меня!

Прошка уже дошёл до сарая, оглянулся: мельник стоял в дверном проёме мельницы. Подняв на прощание руку, Архип сказал оглянувшемуся ученику:

– Береги себя! Живи своей жизнью! Судьба ждёт тебя, Прошка! Иди, сынок, навстречу судьбе. Она тебя ищет!

Глава пятая

Архип закрыл дверь. Ещё мгновение Прошка глядел на серый силуэт мельницы. Мирно плюхало в воде мельничное колесо, болтали лягушки в заводи, в крапиве насвистывал одну и ту же песенку сверчок. Совсем рядом прокричала выпь. Прошка посмотрел в сторону широкой дорожки, что, чернея среди невысокой травы, вела к лесу. Лес будто бы ожил: невидимый ветер зашевелил кроны деревьев, испуганные возгласы птиц говорили о том, что кто-то или что-то приближается к поляне.

Прошка быстро добежал до сарая и рывком открыл дверь. Подойдя к столу, нащупал лежавшие на столе кресало и кремень. Ударил одно о другое: искра упала на фитилёк, он покраснел. Парнишка раздул огонь и поднёс его к огарку свечки, та, откликнувшись еле дрожащим язычком пламени, потрескивая, раздвинула мрак ночи вокруг Прошки в стороны. Он взял в руки свечу и двинулся в угол сарая к люку в подпол. Ногой разбросал солому, прикрывавшую большое кольцо и, что было сил, потянул люк вверх. Крышка лаза с тяжёлым скрипом привалилась к стене. Посветив себе под ноги, Прохор смело ступил на первую ступеньку, и с тревогой глянув на двери сарайчика, спустился вниз.

Лёгкий свет свечного огарка отбросил тени по углам. Прошка взглянул вверх на дыру лаза: «Надо закрыть крышку», пронеслось у него в голове. Он проворно взобрался по лесенке вверх, посветил над собой и, найдя верёвку, свисающую с крышки люка для такой надобности, потянул за неё свободной рукой. Крышка громко захлопнулась, засыпав глаза и голову Прошки песком и соломой.

Смахнув с головы солому и протерев глаза, парнишка снова спустился на дно погреба. Над головой, там, на дворе, что-то зашумело, пронеслось, стуча по крыше сарая, как дерево бьёт ветками в сильный ветер. Прошка подошёл к камню у стены. Из-под него с писком отбежала в тень пара маленьких мышей. Он присел перед камнем на корточки и, поставив на край огарок, погладил рукой небогатое мельниково наследство.

Вверху затрещало: заходили ходуном доски над головой. Там кто-то, сильно топая, метался из угла в угол сарая. Со звоном падали на пол мечи. Прохор услышал, как о стену над ним что-то с грохотом ударилось и, рухнув на пол, развалилось. «Сундук, что ли?!», подумал парнишка. Он схватил с камня кинжал, огниво и платок, и, задув свечку, сел в углу на земляной пол, крепко прижав своё богатство к себе.