Да пустилась в путь на его коне. Тот хрипел, но нёсся – быстрей, сильней, торопился в терем, что всех родней. Летний дождь хлестал меня по спине, дикий ветер с каждой минутой креп. Я успела вовремя. Как всегда. Пусть мой взгляд морозней любого льда, но огонь струился в моих следах, да в руках живая текла вода – и меня впустили в подвальный склеп.

Темнота стучалась ко мне под дых. Ты была красивее всех живых и мертвее мёртвых – от сих до сих… Я звала всех духов, задобрив их, я тебя вернула. Обычай прост: если сердце мается и болит, не умея мёртвую отпустить, то найди колдунью – и попроси (погубить тебя, а любовь – спасти).

…За моей избушкой – сплошной погост.

Он приходит, а шагом раньше бежит молва –

Дескать, вот он, смотрите, тихо, какие шрамы…

Его город однажды пущен был на дрова

Ради женщины. Выжил только один, он самый.

И от злости спалил соседские острова.

Он не смог поверить в то, что она мертва.

Он собрал свой корабль и тут же ушёл в моря,

Взял десятки случайных крепостей на копьё…

Он искал её – и, по правде-то говоря,

Чтобы выжить, ему пытались отдать «её».

Отдавали, пожалуй, в каждом гнилом порту…

Он искал её – снова, но вновь находил не ту.

Он искал её, с каждым днём становясь сильней.

Шрам – от уха до уха – белел, наливаясь злобой…

Он сжигал города и страны, скорбя по ней,

Его флаг на морских просторах искали в оба.

Он стоял у причалов, стучала в мостки волна.

Четверть века он ищет. И где она?

Он приходит, а шагом раньше несётся страх:

Люди прячутся по подвалам от каждой тени…

…Он нашёл её наконец-то:

– Привет, сестра.

И на рабском торгу опускается на колени.

Он искал её четверть века ни дать ни взять,

Пусть попробуют только,

попробуют не отдать!

Нежно гладит его по шрамам она, смеясь:

– Здравствуй, братец. Я так ждала тебя.

– Дождалась.

Герой удалых легенд и лихих пророчеств,

Мой рыцарь с осколком неба, укрывшим плечи.

Я жду тебя очень долго, и слово «очень» –