В общем, и в том, и в другом Роду наступил упадок. Хуже стали люди жить, а раз жить хуже, то и праздников меньше.

Мужчины стали уходить из дома на заработки, женщины оставались с малыми ребятишками дома одни, а они, понятно, не могли сами землю пахать, траву косить, кожи мять….

И из поколения в поколение жили люди всё хуже, и Род, что с одной стороны реки, что другой, стал хиреть…..

Когда то большие шумные станицы обезлюдели, чуть ли не треть от былого великолепия осталась.

Ни праздников, ни гармошек, ни песен….

Пыль, тоска и нищета. Дети, подрастая уезжали в большие города, в дальние страны, оставляя стариков одних доживать в нищете и в воспоминаниях.

Но по прежнему оба Рода, хоть и знали, почему, не любили друг друга, и боле никак не общались, а детей малых заречными пугали.

Однажды Род Землепашцев, после того как был собран скудный урожай зерна, решил провести Вече.

Собрались, кто ещё проживал в станице, все, от мала до велика, и самый древний старик, Прохор, сняв шапку, произнёс:

«Дорогие мои родовичи! Больно смотреть мне на то, как наш, некогда великий и могучий Род, пропадает, хиреет, и скоро совсем исчезнет с лица земли нашей матушки…»

Все собравшиеся промолчали, опустив головы, и лишь самый молодой из парней, Степан, спросил, прямо глядя на Прохора:

«Что же ты, дед, предлагаешь? Есть у тебя решение?»

Прохор вздохнул:

«Решения у меня нет. Но слышал я, что далеко-далеко отсюда, среди древних гор, поросших высоким лесом, живёт знатная, могучая Ведунья. Видит она на семь вёрст под землю, и на семьдесят семь вёрст вокруг и вверх.»

«Брешут, – уверенно сказал Степан. – Не может она такого видеть.»

Прохор укоризненно посмотрел на Степана. А сосед даже толкнул Степана в бок локтём, мол не мешай!

А Прохор продолжал:

«Живёт она одна в избушке, сколько ей лет – никто не ведает, и как к ней дойти – никто не знает….Дорогу к ней не проложили…. А только многие к ней идут, едут, даже ползут, потому как мудрый совет, что она может дать…»

«Если дороги нет, и никто не знает, как добраться, – опять встрял Степан. – То как же к ней попадают?»

Тут уж все, сидевшие рядом со Степаном, стали на него шикать, мол, замолчи уже!

«Вот я и решил, – дождавшись тишины, сказал Прохор,. – Что надобно и нам к той Ведунье кого-то отправить, спросить её, как нам в Род величие, могущество вернуть? Как сделать его обратно сильным, богатым, процветающим? Что думаете, Родовичи?»

Повисла тишина, и лишь Степан произнёс:

«Вы правда думаете, что эта Ведунья, грец его знает откуда, даст нам совет? Да ерунда всё это!»

Но никто его не поддержал, наоборот, даже сказали:

«А на что нам ещё больше рассчитывать? Род и правда хиреет, а со стороны – виднее.»

«Вы бы ещё зареченских спросили, – фыркнул Степан. – Им точно виднее, со стороны то!»

«Так кого же нам послать?» – спросил Прохор.

Все промолчали. Очень уж далеко было идти, да и неясно, удастся ли найти ту Ведунью?

«А что это вы все на меня смотрите? – возмутился Степан. – Никуда я не пойду! Я вообще в город собрался идти, на заработки…»

«На заработки многие ушли, – грустно произнёс Прохор. – Да ни один ещё не вернулся с богатством. Иди, Степан, к Ведунье, на теб вся надежда. Ты боевой, упрямый, своего добьёшься. Сходи, попроси совета, а потом, как вернёшься – делай что хочешь, никто тебя неволить не будет!»

Делать нечего, Степан согласился и стал в путь-дорогу собираться.

Провожали Степана в путь всем миром.

Напекли в дорогу пирожков с капустой, да с рыбой. Масла дали, да творогу. Рубашку сшили новую, шапку, хотели коня дать, да Степан отказался:

«Вот ещё, мне в дороге придётся ещё и о коне безпокоиться! Не, мне пешком сподручнее!»