«Господи, какой же хороший мальчик!» – думала Света, расставшись с Виктором у метро и договорившись о следующей встрече. – «Я думала, что таких уже не бывает».

А он тоже думал, что с удовольствием встретится с ней еще, что она хорошая, только, как птица, запертая в клетке, не свободная. Думал, что ей очень идут рыжие волосы, особенно когда свои, потому что женщин, крашенных в рыжий цвет, он не очень любил, а вот этой хорошо, наверно, потому что брови рыжие. Еще думал, что хорошо будет пройтись с ней по их городу, и пусть знакомые увидят и позавидуют, потому, что таких красивых у них в городе не водится. А то дразнят его «красной девицей» за то, что он не пьет, не курит и никогда про женщин не болтает. Пусть теперь посмотрят!

В течение мая они пару раз встречались в Москве. Созванивались заранее, ехали в гостиницу, занимались любовью, а потом просто лежали и разговаривали. Такого Света совсем не планировала, думала, что все будет по принципу «сделал дело – слезай с тела», но оказалось, что лежать рядом с ним расслабленной и удовлетворенной, и слушать его рассказы про его маму, приятелей, про город, в котором он родился и всегда жил, про армию, про работу очень даже приятно и интересно.

Парень был неглупый, начитанный, спасибо его маме, которая и в библиотеку в детстве водила, и в разные секции спортивные. «Видимо очень хорошая женщина, – думала Света, – если смогла воспитать такого нормального сына». На вопрос про отца Виктор ответил, что практически его не помнит – тот ушел из семьи, когда мальчику было пять или шесть, и больше не появлялся. Ей было интересно, как женщине, которая работала в поликлинике медсестрой, получала гроши, осталась без мужа, удалось не погрязнуть в своих проблемах, а найти и время и любовь для мальчика, вырастить доброго и надежного человека. Ей ведь тоже предстояло воспитывать своего ребенка одной. Возможно, только сейчас до нее начинало доходить, что ей придется не только кормить и гулять, но и выслушивать, отвечать на вопросы, разбираться с обидчиками, прививать вкус, учить ответственности. От этих мыслей становилось страшно. Виктор сразу почувствовал эту перемену ее настроения и начал выпытывать, что не так.

– Да все так, просто я вдруг подумала, а что, если я буду плохой матерью?

– Почему? – не понял он.

– Ну, не справлюсь, буду злиться, ругать его, а он будет злиться на меня и ненавидеть, за то, что я его не понимаю.

– Не знаю, я на свою никогда не злился, хотя она меня иногда ругала, – честно сказал он. – Она поругается, поругается, а потом подойдет и в макушку – чмок! Я ведь понимал – она же не со зла. Просто я дурной был, то штаны новые порву, то с мальчишками купаться уйду, ей не сказав, а она меня по всему городу разыскивает. Один раз даже в милицию забрали – мы с пацанами по стройке лазили, а охрана наряд вызвала. Нас потом родителям под расписку выдавали.

Хорошие были разговоры, полезные. Только оказалось, что про себя ей почти нечего и рассказать. Что толку, что в Москве живет, театры и кино на каждом углу. Нигде не бывает, ничего, кроме работы, не видит. Крутится, как белка в колесе, дом – работа – опять дом. Вот и весь интерес. И нельзя даже все валить на мать. Она, конечно, внесла свою лепту в это беличье колесо, но ведь Света даже и не пыталась вырваться из этого круговорота, просто жила так и жалела себя. И только сейчас это поняла.

В конце мая Маша получила от подруги смс-ку «Готовь дом к приезду гостей». Ни Маша, ни Алексей не знали, состоялась ли встреча их друзей: Виктор скромно молчал, Света тоже была, как партизан. Значит, все-таки состоялась. Маша вошла в дом и молча показала смс-ку мужу.