Триггви учился пению именно у Палла. И теперь он в крошечных клюве и лапках приносит своему учителю еду. Удивительно, как мало нужно такому огромному существу, чтобы поддерживать жизненные силы! Свиязь приносит ему горбушку белого хлеба, хорошо бы горячего, и кусок бараньего мяса без жира. Может, тролль и не прочь полакомиться топлёным салом, да только не на чем его разогреть.

Из всех суеверий о Палле верно разве что одно – он как огня боится… огня. Должна же была как-то кончиться легенда о троллях с Гримси, и говорят, что однажды храбрый Ладвик в трёх сотнях мест поджёг остров. Так он отомстил чудовищам за то, что те полакомились его невестой, прекрасной Асдис. История эта со всех сторон неправдоподобна: во-первых, давно известно, что тролли не питались людьми. Во-вторых, остров стоит целёхонек, да и как бы мог один человек, пусть и знаменитейший воитель, поджечь сразу триста мест? В-третьих, неспособность богини защитить себя от обычных людоедов вызывает немалые сомнения.

Но факт остаётся фактом – потомок троллей Палл боится огня. Речь даже не идёт о пожарах, которые, наверное, могли бы остановить его сердце. Это огромное существо способно взвыть от крошечной свечи. Может, не будь этого страха, в его комнатушке чуть развеялась бы тьма. Или он даже казался бы человечнее людям: ведь они боятся тем больше, чем меньше объект страха на них похож.

Говорят, что каждый город в Исландии появился на месте маленького каменного замка, построенного игравшим здесь детёнышем тролля. И стоит он до тех пор, пока не умрёт последний из того рода. Нет никаких сомнений, что жизнь Акурейри течёт вместе с кровью в жилах Палла – и очень мало сомнений в том, что у этого старика есть дети. Женщины троллей ещё выживают в мире людей, будучи замечательными красавицами, разве что слегка необычными. Но мужчин в человеческом мире презирали за их омерзительный вид.

И всё же Акурейри стоит до сих пор, а значит, на его улицах до сих пор можно встретить крошечного свиязя Триггви. И даже увидеть пыльную кучу грязного тряпья, если хватит смелости лечь на залитую неясно чем окраинную мостовую и припасть к оконцу на уровне земли.

Если же вы встретите гримшинского тролля, пожалуйста, отвезите его на родину. И обязательно найдите старика Палла. Пора спасать смешных суеверных исландцев, забывших о главной своей легенде.

Будьте бдительны, особенно если слышите чарующее своей мелодичностью пение волынки.

P.S. Большая часть легенд придумана автором или хотя бы составителями туристических справочников. Впрочем, и ребёнок знает, что если хоть один живой человек поверил легенде, то она в каком-то из измерений стала правдой. Именно поэтому я предпочитаю верить – во всё.

Мир полнится чужими звуками. Маленький мир, в котором ни за что заперли десятки людей, сотни мыслей, тысячи слёз. Мир, где живут только от четырёх до шести, где свет в конце тоннеля – понятие буквальное и совсем не высокое, означающее туалет. Маленький мир, где все ждут своей «пятницы», «среды» или «понедельника», своей грани с Большим.

Горячечный шёпот иссушает губы, литрами льётся в горло вода, заполняет через край, размывает боль на секунду, чёткость в глазах – на бесконечное солёное «сегодня».

Пахнет из прошлого: дешёвым дачным мылом, которым бабушка, ругаясь на твои лезущие под руку волосы, до боли и красноты тёрла плечи. Сквозь это едва-едва пробивается терпкий запах чужой боли, детского хрипа и крови – запекающейся так быстро, что она мешает дышать.

Маленькая девочка лежит в зыбкой больничной темноте на кровати, рядом с мамой и в бесконечной дали от неё. Она просыпается каждое утро: ярко-солнечное, чёрно-тихое, сиренево-волнительное, и спрашивает, сколько ей ещё осталось. Мама несколько дней подряд отвечает «неделя», «три дня» и «всего несколько часов». День рассыпается как конфетти, разбиваясь о сознание, кончается тут же. «Спи», – говорит мама, и девочка засыпает, чтобы снова проснуться через пару часов, новым «сегодня».